По колено в траве (Журнальная версия)
Шрифт:
— Бери, — сказал я. — Только не потеряй.
Два дня без передыха я читал «Спартака». Даже купаться не бегал. Вечером второго дня ко мне постучался Южка и вызвал во двор.
— Почему не выходишь? Не отпускают?
— Читаю, — вздохнул я.
— Целый день читать заставляют? — изумился он.
— Никто не заставляет! Сам! Знаешь, какая книжка!
И тут же на крыльце начал я рассказывать Южке о суровых бойцах-гладиаторах, которых в Древнем
Подошли другие ребята. Никто, кроме Марика и Дыркнаба, раньше не слыхал про Спартака — вождя гладиаторов.
— Брехня все это, — обидчиво сказал Петька Лапин. — Писатели насочиняют, а вы верите.
— Ничего подобного, — вступился Марик. — Это исторический факт.
— Про Спартака в учебнике написано, — поддержал Дыркнаб. — Ты, Лапа, зря не ругайся на писателей.
— А чего они такие балбесы, ваши гладиаторы? — возмущенно заявил Петька. — Друг друга убивали! Лучше бы революцию устроили! Они же все с мечами! Как бы начали рубить этих самых… как их…
— А они и так начали! Не дослушал, а кричишь!
Книжку у меня растащили по частям. Читали, обмениваясь тонкими пачками листов. Собрал я всего «Спартак» лишь через неделю.
Во дворе начались гладиаторские бои. Стучали деревянные мечи, гремели крышки от больших кастрюль, ставшие щитами. Мощные наступательные крики потрясали квартал. Таисия Тимофеевна получила новый повод, чтобы обвинять нас в невоспитанности.
Мы рубились и спорили. Сколько раз надо задеть противника мечом, чтобы он считался убитым? Чья очередь быть легионерами?
Никто, конечно, не хотел идти в легионеры. Ведь это были все равно, что фашисты, только старинные. Приходилось по десять раз делиться, считаться, тянуть жребий. Но, несмотря на это, в самый решительный момент римские легионеры нарушали все правила и бессовестно орали:
— Ура! За свободу! Бей фрицев!
Мы все переругались и устали от таких споров. И собрали, наконец, военный совет. На совете решили: во время игр не орать и не бросаться друг на друга, как сумасшедшие, а все делать по плану.
Игра должна состоять из двух частей. Сначала — гладиаторское представление: бой между двумя группами. Чья группа победит, та и будет спартаковцами. А во второй части — восстание и битвы с легионерами. И чтобы все по правилам!
Такая игра требовала подготовки, и мы объявили двухдневный перерыв.
На следующий день, в субботу, все клепали себе доспехи, вырезали новые мечи, рисовали мелом на щитах львов и носорогов. А я бездельничал. Боевые даты у меня были еще раньше. Щит и меч не требовали ремонта.
От нечего делать я решил пробежаться с гонялкой. Вышел на улицу и увидел Быпу.
Он
— Эй, Быпа!
— А, Владик!
Он сразу оживился, как увидел меня. И даже не по фамилии меня назвал, а по имени. У нас в классе все друг друга по фамилиям называли. Или по прозвищам. А он сказал «Владик».
— Ты куда? — спросил я.
— В кинушку ходил. Билетов нету.
— Жарища, — сказал я. — Делать ничего не хочется.
— Ага, — охотно сказал он.
Я снова поглядел на пряжку.
— Слушай, Быпа. Я «Спартака» уже прочитал. Все ребята прочитали. Пойдем ко мне, заберешь.
— Айда.
Мы пошли, и он все поглядывал на меня весело и смущенно. Такой большой, лохматый, толстогубый.
— Ты что, Быпа, все меня разглядываешь?
— Так просто… Все ребята куда-то подевались, скучно одному. А тут ты встретился.
— А Валерка Хрыщиков? Он же рядом с тобой живет.
— Да что он, этот Хрыщ…
Дома я отдал Быпе книжку. Он ее подержал перед собой, шмыгнул носом и хрипловато сказал:
— Да ладно… Ты ее бери, если тебе ее надо. Бели нравится.
Я озадаченно поморгал.
— Как «бери»?
— Ну так… На память.
— Разве уезжаешь куда-нибудь?
— Да нет. Просто так. Раз тебе ее надо…
Мне ее не так уж было надо сейчас. Я ее запомнил от корки до корки. Но я это не стал говорить.
Быпа… Как он сказал: «На память». А тогда вот взял и поставил в магазине в свою очередь. А еще раньше ни с тогр ни с сего заступился за меня перед Вовкой Вершининым…
Я взял книжку.
— Спасибо, Быпа. Я ей новые корочки сделаю.
— Бели хочешь, я тебе еще толстую книгу притащу. Под названием «Собор Парижской богоматери». Только я еще ее не читал. Прочитаю и принесу.
И почему я раньше думал, что Быпа некрасивый? У него были такие хорошие, коричневые глаза. Как у доброй лошади. Вы не смейтесь! У лошадей очень ласковые и красивые глаза.
И вообще лицо у Быпы было доброе. Почему кто-то придумал, что он хулиган?
Он снял ремень, обмотал вокруг пряжки,
— На. Поносил я… Хороший ремешочек. Хрыщ все подговаривал поменяться на ножик. Ну, я говорю: «Катись ты, чего пристал…» Что я, стукнутый, что ли, меняться, если не мой ремень…
Черт возьми, не умели мы говорить друг другу хорошие слова. А так захотелось мне сказать Быпе что-то хорошее. И я сказал:
— Ну, ты тогда… носи уж его еще. Насовсем. У меня и так штаны не свалятся. Да ты не думай, что это я из-за книжки. Это я просто так…
И такую свою драгоценность я отдал сейчас легко и радостно, потому что Была мне нравился. Я только сказал еще: