По кромке двух океанов

Метельский Георгий Васильевич

По берегу ходит юноша с аккуратной бородкой, в очках и с двумя фотоаппаратами, подвешенными на груди крест-накрест. Виктор Кайстренко, младший научный сотрудник Сахалинского комплексного научно-исследовательского института. Он занимается вопросами цунами, а на берег, где стоит застава, в ноябре прошлого года набежала волна. Надо расспросить очевидцев, посмотреть.

Вместе с начальником заставы круто спускаемся на берег, непривычно мрачный от совершенно черного песка. Сегодня нет шторма, нет бурунов вдали, только широкие привольные волны с шумом набегают на берег. Даже не верится, что эта ленивая вода может вдруг встать на дыбы и понестись, круша и сметая все на своем

пути.

— Чем глубже океан, тем быстрее скорость волны цунами, — рассказывает Виктор, — сотни километров в час… Нет, цунами — это отнюдь не одна Япония, но и Камчатка и Курилы. Еще Крашенинников писал о «чрезвычайном наводнении» в 1737 году, о трехсаженной волне, которая «при отлитии столь далеко… забежала, что море видеть невозможно было».

В особо изрезанных местах побережья высота воды может достигнуть пятидесяти и более метров! Еще одна особенность этих волн — их неимоверная длина: расстояние от гребня до гребня достигает сотен и даже тысяч километров! Для таких гигантских волн нужен океанский простор, и не удивительно, что они способны проделывать огромный путь: возникнуть где-то в пучинах Тихого океана, а обрушиться на Курильские острова.

Ученые разных стран, и прежде всего Советского Союза, США и Японии, работают над тем, чтобы научиться предсказывать поведение цунами, оценивать вероятность наводнения на побережье, предвидеть последствия их разрушительного действия.

— Нет, у нас, к счастью, все обошлось. Вот, говорят, у соседа слева…

Летим к соседу слева. Начальник заставы показывает трещины в земле, на крутом берегу, а потом, угощая обедом, добродушно и неторопливо рассказывает о прошлогоднем цунами.

— В воскресенье это случилось, ноябрьским утром. Помню, дома как раз был, хозяйничал — растапливал печь. И вдруг эта самая печь возьми да и заходи ходуном. Жена мне кричит из коридора: «У меня что-то голова закружилась». Она еще не поняла, что это землетрясение. При втором толчке земля ушла из-под ног… Хотя мы все тут и привычны к разным сюрпризам, однако вижу, что дело серьезное. А тут и донесение поступило: в районе Командор сильный подводный толчок, ожидается цунами, примите необходимые меры. А от цунами какими мерами спасешься — удирай повыше и все. Поднял по тревоге личный состав, да на сопку, там и переждали…

Начальник одной из метеостанций Михаил Яковлевич Учителев, отдавший Камчатке более трех десятилетий трудовой жизни, рассказывал мне о цунами 1952 года. В ту пору он работал на мысе Хадутка. Все началось тоже с землетрясения (впрочем, обычного для тех мест), в пять утра. Минут через сорок вдруг завыли ездовые собаки, привязанные возле землянки. Дежурный наблюдатель вышел, чтобы их успокоить, и тут увидел нечто страшное: на берег по океану, от края и до края, шла черная стена воды; после выяснилось, что ее высота была двенадцать метров. Послышался протяжный гул, задрожала земля… Все, кто в чем был, выскочили во двор и побежали без оглядки на бугор, благо недалеко было. Через минуту от метеостанции, от собак не осталось и следа.

Несколько часов полета, и вертолет выходит на реку Камчатку; некоторое время мы летим над ней, повторяя все ее голубые изгибы, но вдруг начинаем косо приближаться к земле и садимся на пологом, травянистом берегу.

— Хотите посмотреть на крест Атласова? — спрашивает пилот. — Пять минут в вашем распоряжении.

Крест стоит в самом устье какой-то впадающей в Камчатку речки. Он высокий, деревянный, с выжженными по всей перекладине словами: «1697 году июля 13 дня поставил сей крест пятидесятник Володимер Атласов с товарищи 55 человек». И ниже еще одна надпись: «Восстановлен в честь русского землепроходца, открывшего Камчатку — 19–9/VIII—59».

Вот оно, бережное, уважительное отношение к прошлому. Значит, подумалось мне, забвение, которому преданы Нижне-Камчатск или полярная станция возле Тикси, не правило, а досадное исключение. Крест воссоздали по описанию, сделанному Крашенинниковым, увидевшим его через сорок лет после Атласова, — отдали дань уважения отважному русскому человеку, который прошел всю Камчатку с севера до юга и остановился лишь тогда, когда дальше некуда было идти.

На самых дальних островах

«Камчатский Ермак», как Пушкин назвал Атласова, сделал в 1697 году еще одно открытие. С камчатского мыса, получившего затем несколько странное название Лопатка, он увидел на юге землю. Это был вулкан Алаид, самый северный на Курильской гряде.

Я тоже вижу этот вулкан из кабины аэроплана, совершающего облет Курильских островов. Под нами Парамушир. Вулкан Алаид, извергавшийся в июле 1972 года, увеличил площадь острова на один квадратный километр, и на карте появились новый мыс — Пограничный и новый залив — Зевс. Внизу видны ровные квадраты Северо-Курильска. Город отстроен после того, как его смыло цунами. В то недоброе, страшное утро 5 ноября 1952 года вот так же, как мы сейчас, вот в этом же клочке неба летел над островом самолет, когда чудовищной силы волна накатилась на город, стоящий на берегу. Перепуганный пилот передал по рации только одну фразу: «Северо-Курильск погружается в океан».

Все началось с землетрясения: разваливались печные трубы, выплескивалась из ведер вода. Океан оставался спокоен, но все, кто был знаком с цунами, бросились в горы. Через сорок пять минут послышался страшный гул: это с океана шла на берег десятиметровой высоты стена воды. В несколько минут она смыла многие постройки и, отступив, на несколько сот метров обнажила дно пролива. За первой волной пришла вторая, еще более ужасная. Она выворотила из земли даже булыжник мостовой. Сорванные с фундаментов дома оказались за сотни метров от того места, где они стояли. Большую самоходную баржу бросило за два километра.

Поселок Васильеве, возле которого мы делаем первую посадку, пострадал меньше; высота волны здесь достигала семи метров, но ее силу ослабили многочисленные рифы и отмели у берега. Сейчас они все в серой пене, то обнажаются, то снова скрываются под водой. Грозно рычит океан, грохочет перекатываемая волнами галька. Пусто, холодно и голо вокруг, ни кустика, ни деревца, ни цветочка не пробивается сквозь эти камни. Вдалеке стоят полуразрушенные японские ангары, и в их ржавых металлических скелетах свистит ветер.

В августе 1945 года здесь шли жестокие бои. На Парамушире японских солдат было куда больше, чем наших десантников. Остров ощетинился многочисленными дотами, дзотами, артиллерийскими капонирами. И все же лишь двенадцать дней понадобилось советским войскам, чтобы освободить все тридцать шесть Курильских островов. Десантная операция, начавшаяся в ночь на 18 августа, была успешно закончена 30-го.

На карте Курильская гряда напоминает нитку бус, одним концом привязанную к Камчатке, а другим к японскому острову Хоккайдо. Эта нитка слегка провисает под тяжестью бус — островов и мелких бусинок — рифов, скал, утесов. Каменистые, неуютные, темные, они время от времени появляются в поле зрения и плавно уходят назад.