По лезвию денег
Шрифт:
– Не помню, – честно признался я.
– Ну, знаешь, – Олег округлил глаза и покачал головой.
На моем столе затренькал служебный телефон, по мигающему индикатору с номером «1» стало ясно, что вызывает владелец банка. На меня накатила тошнота. Я несколько часов прислушивался с собственному организму в мучительных поисках подвоха, и организм ответил на провоцирующее ожидание. Из желудка поднималась рвота, я стремглав выбежал в туалет.
Голиков проводил меня удивленным взглядом
– В чем дело, Серов? Какого хрена так долго возитесь? – сыпал ругательствами наш босс Радкевич.
– Говорит не Серов, это Голиков.
– А где твой начальник? Почему он не отвечает на мои звонки? Что у вас творится? Все банкоматы не работают.
– Борис Михайлович, сбой произошел по вине Серова.
– Это не сбой, а диверсия! Я терплю убытки, а вы ни черта не делаете.
– Моей вины нет, за свои действия готов ответить. А вот Юрий Андреевич…
– Что ты мямлишь, говори четко.
– Он перезагрузил программу управления банкоматами. После этого начались неприятности.
– Почему? Ошибка?
Голиков понял, что ему выпал шанс. Грех не воспользоваться промахом начальника, если можно занять его место. Он торопливо заговорил, понизив голос и с опаской глядя на дверь:
– Борис Михайлович, я опасаюсь за Серова. У него крыша едет. Буквально. Вчера явился бледный, с перепоя, сегодня вообще не в себе. Я его спрашиваю: какие изменения ты внес в программу, а он не помнит, реально не помнит – глаза пустые. Такое впечатление, что Серов свихнулся. Вы сами на него посмотрите. Он может такого натворить.
– Он уже натворил. Ты сможешь исправить?
– Постараюсь.
– Занимайся, подключай других сотрудников, а Серова немедленно ко мне.
Вернувшись из туалета в ужасном состоянии, я застал коллегу на своем рабочем месте. Олег, не отрываясь от монитора, коротко сообщил:
– Тебя Радкевич вызывает. Срочно.
– Я как раз собирался с ним поговорить, – промямлил я, погруженный в свои мысли.
Как только я вошел в кабинет босса, Радкевич метнул раздраженный взгляд и брезгливо поморщился при виде бледного поникшего сотрудника.
– Ты о чем думаешь, Серов?
– Я хотел попросить вас. Мне нужен кредит.
– Какой еще кредит?
– Двести тысяч евро. У меня дочь… Хотя бы сто пятьдесят.
– Что? – взвился Радкевич, поднимаясь из-за стола. – Ответь на вопрос: ты обновлял сегодня программу управления банкоматами?
– Понимаете… – Я замялся.
– А что тут понимать. Мне уже доложили, что по твоей вине я терплю убытки, а ты настолько обнаглел, что просишь у меня деньги. Это не просто наглость, это издевательство!
– Понимаете, у меня сегодня…
– Да наплевать, что у тебя!
– Нет.
– Я этого не потерплю!
– Я попытаюсь…
Радкевич с подозрением всмотрелся в мое лицо:
– Ты что, под кайфом?
– Всего две таблетки, успокаивающих, – оправдывался я, но лучше бы этого не произносил.
– Таблетки, значит, – покачал головой банкир и рубанул воздух ладонью: – К компьютеру ты больше не подойдешь. Ты свободен. Вообще свободен. С сегодняшнего дня ты уволен, Серов.
– А как же… – Я видел перед глазами больную дочь, а Радкевич сумму в графе убытки.
– Убирайся! – рявкнул он.
Я покинул кабинет словно во сне. Неужели моя болезнь написана на моем лице. Первый день, как я узнал, и уже такой кошмар. Что же будет дальше.
На рабочем месте меня встретил притихший и вежливый Голиков.
– Слушай, старик, мне позвонили, сказали не подпускать тебя к компьютерам. Ты должен собрать личные вещи и… – взгляд Олега красноречиво переместился на дверь. – Извини, это приказ Радкевича.
И только тут ко мне пришло понимание необратимого. Меня увольняют. Никаких новых кредитов я не получу, и старые не смогу выплатить. У нас заберут новый дом, автомобиль, и это будет в рамках закона. Дочь не получит нужного лечения, жена возненавидит меня, и я стану бедным и больным.
Сотрудница службы персонала принесла какие-то бумаги, попросила расписаться.
– Мне положена компенсация, – напомнил я.
– Это не тот случай. – Женщина мягко улыбнулась и забрала подписанные документы.
– Почему не тот? В случае увольнения мне полагается…
Но вежливая дама уже покинула кабинет. Голиков заблокировал доступ ко всем компьютерам, кроме своего, и углубился в работу, словно меня здесь не было. Я почувствовал бессилие: я лишний, меня выбрасывают. И тут же во мне вскипела злость. Ах, так! Мне терять нечего, скоро я сдохну, поэтому могу делать, что захочу. Например, набить морду боссу.
Я написал на листке сумму своей зарплаты за три месяца, стремглав поднялся на этаж и ворвался в кабинет Радкевича.
– По договору мне положена трехмесячная компенсация. – Я припечатал листок к столу и подвинул к директору.
Тот ответил тихо с кривой улыбкой и нескрываемой издевкой:
– Засунь в задницу этот договор.
Я выбросил кулак вперед через стол, но Радкевич ловко загородился настольной лампой. Удар пришелся по плафону. Стекло лопнуло, поранив мне руку. Увидев капли крови на костяшках пальцев, я сник. Собственная кровь напомнила мне о неизлечимом вирусе, пожирающем меня изнутри.