По любви
Шрифт:
– Люблю сзади. Это так по-животному.
Лунопопая до того сладко откликается, что держать свой язык за зубами как будто бы нет причин. Зря я на этот счет загнался.
– Так я могу ласкать тебя и в то же время максимально глубоко трахать.
– Ставрос! – всхлипывает.
– Вот так будет. Но в тебе.
Подстраиваю ее под себя. Проникаю между плотно сжатых ножек и скольжу, понимая, что меня разматывает просто от детского петтинга, которым я не помню когда занимался в последний раз. Крышу рвет от того, как она всхлипывает, как хватает ртом воздух и подается навстречу в забытье.
– Течешь ты для меня просто роскошно. Как насчет того, чтобы так же роскошно кончить?
Походу, отлично. Она взрывается, стоит мне только озвучить свое предложение. Будто только его и ждала. Улетаю следом. Как тут не улететь? Стоим, дрожим, наэлектризованные. Целуемся. Рваными вдохами гоняем воздух туда-сюда.
– Это будет очень интересный год, да? – смеюсь ей в волосы. Она ничего не отвечает. Лишь сжимает сильнее руки у меня на поясе. Чуть сбивая остроту момента, у меня в животе бурчит. Жрать хочется просто зверски. – У тебя точно нет никакой еды?
– Если только Дошик.
– Давай, – шлепаю по заднице. Даже в голову не приходит мне самому вермишель заваривать. А ей не приходит это мне предложить. Послушно вылезает, вытирается. Идем на кухню. Наблюдаю за ней, не отрывая глаз. Это странно. Я и раньше понимал, что мы с Зайкой будто одного поля ягоды. Так происходит, если тебе с этим человеком легко. На работе Нина понимала меня с полуслова. Бывало так, что я еще даже просьбы своей не озвучил, а она уже все в лучшем виде исполнила. Телепатия какая-то. И абсолютное доверие. Понимание, что тебя есть кому подстраховать, что бы ни случилось. Но я всегда разделял. Работу и личное. Мне даже в голову не приходило проецировать одно на другое. Вот почему я так офигел, когда понял, что за пределами офиса нам тоже может быть та-а-ак комфортно и хорошо. Очень странное ощущение. Не скажу даже, что нравится.
Очень долго Талия внушала мне, что с моей сексуальностью что-то не так. И пусть потом я научился с ней ладить, отклик Нины, один черт, валит с ног. Вопрос «А что, так можно было?» не дает покоя. И мы ведь еще даже не трахались по-нормальному.
– Спасибо. Сядь. Не суетись. Сейчас поем, и еще часик можно будет поспать, а потом – за Викой.
– Ладно.
Ставит передо мной тарелку. Тянет руку, но в последний момент почему-то не решается коснуться. Хочется перехватить ее ладошку и самому прижать к своей щеке. Но я гашу порывы. Надо бы с ними разобраться сначала.
Ем. Химия жуткая, но идет, как к себе домой. Нина сидит напротив. Смотрит. Греет руку об чашку с чаем.
– У тебя какие были планы на Новый год?
– Да никаких особенно. А у тебя?
– Будем дома встречать. С дочкой.
– А ты уже купил подарки?
– Угу. Она у Деда Мороза просила Хагги Ваги в полный рост. И коптер.
– Надо же. До сих пор верит в Деда Мороза?
– Конечно, нет. Но мне говорит, что верит. – Нина смеется. Ее волосы начали подсыхать и завились вокруг лица. Красиво. – А ты?
– Что я?
– Веришь в Деда Мороза?
– А надо?
– Ну, чем смогу, так сказать…
– Мне бы бригаду строительную.
– Зачем? – удивляюсь. – Где-то ремонт
– Да. Но не здесь. В реабилитационном центре, где находится моя мать, надо отремонтировать столовую.
– Так я для тебя Дед Мороз, или для директора реабилитационного центра?
– Для меня! Это будет самый лучший подарок, если мою мать оттуда не выпрут. Она не самый их любимый пациент.
Жую, переваривая сказанное. И вдруг вспоминаю.
– В том году тебе тоже нужна была бригада.
– Ага. В том году мы ремонтировали павильон. Ты не представляешь, сколько денег все эти реабилитационные центры сжирают.
– Вы же не очень ладили?
– Ну да.
– Почему же ты в это вписалась?
– Она моя мать.
Кошусь на Нину задумчиво.
– Будет тебе бригада. И не надо мне ни за что платить. Муж я тебе или кто? – встаю из-за стола. Ставлю тарелку в мойку. – Пойдем. Еще часик подремать можно. Рубит – капец.
Укладываемся. Нина ближе к краю ложится, но я притягиваю ее к себе на грудь, и она не сопротивляется. Очень скоро дыхание Лунопопой выравнивается. Она действительно засыпает. А я не могу. У меня столько пищи для размышлений, что не до сна. Да и хватает мне обычно пяти-шести часов, чтобы отдохнуть нормально, тогда как среднестатистическому человеку порой мало и восьми.
Что говорит о моей женушке история с ее матерью? То, что я в ней не ошибся, наверное. Редкой преданности она человек. Редкой совести. За своих – до конца, как бы там ни было. Хорошо это или плохо? Для меня – более чем. А вот для нее самой – не знаю. Кто-то скажет, такая жертвенность не к добру. Но я, признаться, впечатлен. У меня такого не было. Даже немного завидно. Знать, что на земле есть человек, который для тебя пойдет на все! На любые жертвы. И будет рядом, что бы ни случилось. Будь то дочь или мать, или вот, женщина… Веду пальцами по волосам, которые нас двоих укрывают, и так, монотонно ее поглаживая, сам проваливаюсь в сон. Будильник звонит, кажется, в ту же секунду.
– Я водилу отпустил. Подбросишь?
– Угу. Если сможем выехать со двора. Смотри, как намело.
Быстро собираемся. Сугробы и впрямь нетипичные для нашей местности. Нина, очевидно, нервничает под моим взглядом. Но все же мы каким-то чудом продираемся сквозь непогоду.
– Поднимешься со мной или подождешь здесь?
– А как лучше?
– Сама смотри. Вика может вредничать и злиться.
– Тогда лучше не оттягивать нашу встречу. Пойду.
Вика не вредничает и не злится. Она просто молчит, демонстрируя нам всем свое презрение. Врач сообщает, что ее анализы в норме. УЗИ тоже ничего не показало.
– Вероятно, это была кишечная колика. Так что на всякий случай старайтесь, чтобы она не переедала, – улыбается врач.
– Слышишь, пупс? Доктор сказал – никаких конфет.
– Есть конфеты вредно!
– Это почему же?
– Потому что жопа станет большой. Как у некоторых.
– Вика! – цежу. Нина сжимает на моей руке пальцы и качает головой. Мол, не надо, остынь. А я не могу. Я так мелкую не воспитывал! Что это было вообще?!
– Значит, ты на здоровом питании? – улыбается Нина.