По морю прочь. Годы
Шрифт:
– Молодому человеку не может понравиться, что его сравнивают со старой девой, – сказал мистер Торнбери.
– Наоборот, – сказал мистер Хьюит. – Я всегда считаю за комплимент, если мне говорят, что я кого-то напоминаю. А почему мисс Амплби выращивала розы?
– Ах, бедняжка, – сказала миссис Торнбери. – Это длинная история. Она пережила ужасные горести. Одно время я думала, что она лишилась бы рассудка, если бы не ее сад. Земля сопротивлялась ей – и в этом было скрытое благо. Ей приходилось вставать на рассвете и выходить в любую погоду. Потом еще эти твари, которые поедают розы. Но она побеждала.
– Я не подумала, что завладела газетой единолично, – сказала мисс Аллан, подходя к ним.
– Мы так хотим почитать о дебатах, – ответила миссис Торнбери за мужа. – Они по-настоящему интересны лишь тем, чьи сыновья служат во флоте. Впрочем, меня все волнует: мои сыновья служат и в армии; а один выступает в Кембриджском союзе [33] – мой мальчик!
– Наверное, Хёрст его знает, – сказал Хьюит.
– У мистера Хёрста такое интересное лицо, – заметила миссис Торнбери. – Но, мне кажется, чтобы с ним говорить, надо быть очень умным. Что, Уильям? – спросила она у мистера Торнбери, который что-то пробурчал.
33
Кембриджский союз – дискуссионное студенческое общество.
– Они все ставят с ног на голову, – сказал мистер Торнбери. Он дошел до второй колонки статьи, где довольно резко описывалось, как ирландские члены парламента три недели назад скандалили в Вестминстере по вопросу о боеспособности военно-морского флота. Через абзац-другой возмущение улеглось, после чего изложение пошло более плавно.
– Вы читали? – спросила миссис Торнбери у мисс Аллан.
– Нет, к моему стыду, должна признать, что прочла лишь об открытиях на Крите [34] , – сказала мисс Аллан.
34
Имеются в виду археологические находки сэра Артура Эванса (1851–1941) в Кноссе, где он проводил раскопки с 1899 г.
– Ах, я столько бы отдала, чтобы постигнуть древний мир! – воскликнула миссис Торнбери. – Теперь, когда мы, старики, предоставлены сами себе – у нас сейчас второй медовый месяц, – я всерьез намерена опять приняться за образование. В конце концов, наши основы лежат в прошлом, не так ли, мистер Хьюит? Мой сын-военный говорит, что мы еще многому можем поучиться у Ганнибала. Как мы все-таки мало знаем! Газету я всегда начинаю читать с дебатов, и каждый раз, не успею закончить, как открывается дверь – а мы живем очень большой семьей – и никогда не остается времени поразмышлять как следует о древних и всем, чем мы им обязаны. Вот вы начинаете с начала, мисс Аллан.
– Греков я себе представляю голыми темнокожими людьми, – сказала мисс Аллан. – Что, конечно, неправильно.
– А вы, мистер Хёрст? – спросила миссис Торнбери, заметив, что костлявый юноша стоит поблизости. – Вы наверняка читаете все.
– Я ограничиваюсь крикетом и уголовной
Мистер Торнбери бросил газету на пол и подчеркнуто резко снял очки. Газетные листы упали посреди группы и привлекли к себе взгляды людей.
– Что, плохо? – участливо спросила его жена.
Хьюит подобрал один лист и прочитал:
– «Вчера дама, гулявшая по одной из улиц Вестминстера, заметила в окне заброшенного дома кошку. Истощенное животное…»
– С меня хватит, – брюзгливо перебил мистер Торнбери.
– Кошек часто забывают, – заметила мисс Аллан.
– Помни, Уильям, премьер-министр оставил ответ за собой, – сказала миссис Торнбери.
– «Мистер Джошуа Харрис из Илз-Парка, что в Брондзбери, в восемьдесят лет произвел на свет сына», – прочитал Хёрст. – «…Истощенное животное, которое рабочие видели уже несколько дней, было спасено, но – надо же! – искусало в кровь руку спасителя!»
– Одичала от голода, наверное, – прокомментировала мисс Аллан.
– Вы все упускаете главное преимущество пребывания за границей, – сказал мистер Хьюлинг Эллиот, присоединяясь к компании. – Вы могли бы читать новости по-французски, что все равно как не читать их вовсе.
Мистер Эллиот в совершенстве знал коптский язык, хотя старался по возможности скрыть это, и столь изысканно цитировал французские изречения, что было трудно поверить в его способность изъясняться на обычный манер. Он питал глубокое почтение к французам.
– Идете? – спросил он молодых людей. – Надо выйти, пока не стало очень жарко.
– Прошу тебя, не гуляй на жаре, Хью! – взмолилась его жена, вручая ему угловатый сверток, заключавший в себе полкурицы и пакетик изюма.
– Хьюит будет нашим барометром, – сказал мистер Эллиот. – Его растопит раньше, чем меня.
Действительно, если бы из мистера Эллиота удалось вытопить хоть каплю, то остались бы лишь голые ребра. Дамы оказались одни, между ними на полу лежала «Таймс». Мисс Аллан взглянула на отцовские часы.
– Без десяти одиннадцать, – заметила она.
– Работать? – спросила миссис Торнбери.
– Работать, – ответила мисс Аллан.
– Что за милое создание! – прошептала миссис Торнбери вслед удаляющейся прямоугольной фигуре в мужском пиджаке.
– Жизнь у нее наверняка нелегкая, – вздохнула миссис Эллиот.
– О, совсем не легкая, – сказала миссис Торнбери. – Незамужним женщинам приходится зарабатывать – тяжелее некуда.
– А на вид она вполне бодра, – сказала миссис Эллиот.
– Наверное, это очень интересно, – сказала миссис Торнбери. – Завидую ее знаниям.
– Но женщине нужно не это, – сказала миссис Эллиот.
– Боюсь, очень многие могут надеяться лишь на это, – вздохнула миссис Торнбери. – Думаю, их больше, чем мы думаем. Только на днях сэр Харли Летбридж говорил мне, как трудно подобрать юношей для армии – в том числе из-за зубов, конечно. И я слышала, как молодые женщины вполне открыто обсуждают…
– Ужасно, ужасно! – воскликнула миссис Эллиот. – Ведь это, можно сказать, венец жизни женщины. Я, знающая, что такое быть бездетной… – Она вздохнула и умолкла.