По нехоженной земле

Ушаков Георгий Алексеевич

повернуть или остановить собак можно в полной тишине, не подавая команды. Это

часто очень важно при охоте на зверя. Все капризы или охотничий азарт передовика при

погоне за зверем исключаются. Он — на вожже и полностью в руках хозяина, а вместе с

ним и вся упряжка. Еще большим достоинством этого способа является близость всех

собак к человеку. Любая собака, задумавшая полентяйничать, тут же получает щелчок.

Но по рыхлому снегу ездить

на такой упряжке труднее. Каждая собака должна

самостоятельно пробивать себе дорогу. Все они одинаково утомляются, особенно

тяжело это для слабосильных. Еще хуже в сильно торошенных льдах. Где проскользнет

пара идущих рядом собак, там не пройдет десяток. Собаки будут давить друг друга и

мешать работать.

Я видел ясно эти изъяны, но в то же время знал, что в высоких широтах при

путешествии по земле и вдоль береговой линии, а не в торошенных льдах, недостатки

веерной упряжки будут несущественными. Глубокий рыхлый снег [82] здесь с

половины зимы и весной, когда будут проводиться наши работы, встретится очень

редко, лишь в руслах рек да в закрытых от ветров местах.

Новоземельская веерная упряжка мне нравилась. Но, несмотря на это, я все же

пока тренировал собак в восточносибирской. К ней они были уже приучены. В конце

сентября я на своей упряжке уже мог ехать, куда хотел. А Журавлев пока мучился. Его

старания переучить собак все еще оставались безуспешными. Часами он возился с

ними. Иногда, проехав километров пятнадцать-двадцать, я возвращался домой и

заставал Журавлева за сменой рубашки, взмокнувшей от пота. «Не идут, проклятые!»

— заявлял охотник. На следующий день он снова, с упорством полярника, брался за

собак. Но собачий веер попрежнему старался перестроиться в привычный цуг.

Поэтому я решил пользоваться восточносибирской цуговой упряжкой до тех пор,

пока Журавлев не добьется удовлетворительных результатов. Переучивание всех собак

сразу могло затянуться надолго. А времени мы терять не могли. Дорога

устанавливалась. Приближалась темная пора. Надо было успеть разведать путь на

Северную Землю. Пришло время проверить наши силы и возможности. Способ

упряжки не должен задерживать осуществления наших планов. Следом за моими

санями можно было итти при любой упряжке собак. Это могло затруднить поход, но не

вынуждало нас отложить его выполнение.

Берега, давно манившие людей

Страницы моего дневника за первые десять дней октября 1930 года не отличаются

завидной внешностью. Некоторые листы смяты. Почерк местами неразборчив. Часто

попадаются сокращения слов. Кое-где видны жирные пятна. Это потому, что записи

делались в обстановке, очень далекой от всяких удобств. Все писалось в походных

условиях — многое около примуса, в тесной, полузанесенной снегом палатке; другое —

в лежачем положении, в спальном мешке; третье — просто на санях, под ветром.

Эти страницы едва ли не самое дорогое в двухлетнем дневнике. Они

рассказывают о первом нашем успехе, о том, как сбылась наша мечта (да и только ли

наша?) попасть на нехоженые берега Северной Земли.

Если выбросить из записей теперь уже ненужные многочисленные цифры,

показывающие часы и минуты, магнитные азимуты курсов, отметки о пройденном

расстоянии на том [83] или ином направлении и о расходе продуктов, то записи в

дневнике будут выглядеть так:

«1 октября 1930 г.

Минул месяц после прощального гудка «Седова».

Наше настроение приподнятое, почти праздничное, но в то же время и серьезное,

точно перед экзаменом на аттестат зрелости. Первый санный поход обещает нам

осуществление нашей мечты о выходе на нехоженую землю. Он должен показать, на

что мы способны в поле. Достижение Северной Земли покажет обоснованность и

осуществимость наших планов, расчетов и надежд...

Еще вчера вечером мы загрузили и увязали сани, а собак посадили на цепи, чтобы

утром не тратить время на поимку непокорных. Несмотря на это, сегодня только к

полудню закончили все сборы. Облачаемся в походную одежду. Сажусь к столу и пишу

радиограмму в Москву:

«Нарты увязаны. Собаки рвутся в упряжках. Выходим на Северную Землю.

Впереди манящая неизвестность и красный флаг на Северной».

Взгляд пробегает написанные строчки. Где-то в сознании рождается мысль —

серенькая и осторожная, как скребущая мышь: «Даешь обещание! А вдруг почему-либо

не дойдешь. Может быть, лучше не посылать телеграммы?» Но воля протестует: «Надо

дойти. Должны дойти. Поэтому дойдем!» Ставлю подпись, передаю радиограмму

остающемуся на базе Ходову, даю ему последние советы, жму руку и выхожу к

упряжке.

Засидевшиеся собаки с лаем и визгом берут с места. Поход начался.

Чтобы не пересекать с грузом лежащий на пути Средний остров, мы решили

обогнуть его с западной стороны и затем уже повернуть на восток. Поэтому от базы

сначала идем на северо-запад. Продвигаемся быстро. Груз на санях не велик — в