По Нилу на каяках
Шрифт:
Такие сверхчеловеческие масштабы вызывают гнетущее впечатление людской бренности.
На цоколе гранитной статуи, от которой сохранилась только гигантская нога (статуя была пятнадцатиметровой высоты), сын Хапи, великого фиванского архитектора, велел высечь следующие слова: "Я руководил установкой статуи огромного роста. Ее великолепие затмевает пилон. Она высечена в каменоломне из монолита в сорок кубических метров. Я велел установить статую в большом храме, чтобы она стояла в нем вечно, как небо. Вы, что придете сюда после, будете тому свидетелями". Это горделивое желание оставить после себя память поражает здесь больше всего.
Утомленные
В Мединет-Абу — усыпальнице Рамсеса III — он изображен в повседневной жизни, что делалось очень редко, когда дело касалось фараона. Вот Рамсес отдыхает в своем гинекее, лаская за подбородок красивую девушку, в то время как две обнаженные музыкантши играют рядом на арфе. Дальше он представлен объезжающим великолепных коней в манеже. Фараон заставляет их ступать танцевальным шагом под присмотром конюхов. Это мудреное упражнение сопровождается музыкой, извлекаемой флейтистами из своих инструментов.
Правобережье Нила, где садится солнце, было в Фивах берегом мертвых. Этим объясняется сооружение здесь тысяч гробниц знаменитой Долины царей, Долины цариц и Долины вельмож.
Описанию Долины царей посвящено уже столько трудов, что о ней нет надобности говорить. Менее известная Долина вельмож представляет исключительный интерес из-за настенной живописи, которой покрыты ее гробницы. Стиль этой росписи менее условен, чем в царских гробницах, и по ней можно читать жизнь древнего Египта.
Повсюду на покрытом фиванскими развалинами обширном поле французские, американские, британские, немецкие и египетские археологи осторожно копают землю. При этом они священнодействуют, сортируя всякий камешек, сопоставляя, определяя, разгадывая и соединяя воедино остатки древнего города.
Чтобы восстановить некоторые сооружения, специалистам пришлось перебрать тысячи тесаных камней, весивших иногда сотни килограммов, пересмотреть их по одному, сделать с них снимки, а потом и деревянные модели в уменьшенном масштабе.
Очень многие из этих археологов провели большую часть своей жизни за разрешением одной загадки, как, например, тот немец, который реконструировал дворец царицы Хатшепсут [33] , расположенный на левом берегу Нила, против Луксора, за двумя колоссами Мемнона, каждый из которых достигает двадцати метров.
После смерти царицы ее преемники, по неизвестным причинам преследовавшие ее вплоть до могилы, полностью разрушили дворец. Камни с надписями, на которых тщательно выскоблено ее имя, были разбросаны на расстоянии в несколько километров. Реконструкция этого дворца потребовала тридцати лет терпеливых исследований. Ныне дворец царицы Хатшепсут представляет одно из див Луксорской долины.
33
33 Гор — бог солнца, считавшийся
В Карнаке. у большого храма Амона, выстроились тесными рядами, прижавшись друг к другу, пятьдесят тысяч каменных глыб, ожидающих, чтобы их опознали.
Глава XIV. Треволнения последнего этапа пути
Покинув Луксор 7 июня, мы три недели спустя были в Каире и 17 июля в Розетте достигли средиземноморского побережья.
Это путешествие по классическому Египту, которое, казалось бы, должно было протекать нормально, без осложнений, было для нас одним из самых беспокойных.
Начиная с Луксора, мы стали замечать, что многочисленные караваны судов на Ниле ходят под сильной охраной, а некоторые суда иногда даже бронированы.
Все дружески настроенные к нам египтяне, которых нам доводится встречать, не скупятся на предостережения. На отдельных участках реки грабят, режут и убивают... В этих местах свирепствуют прежде всего шайки разбойников, с которыми у полиции бывают настоящие сражения.
Как раз ко времени нашего прибытия была проведена крупная операция против знаменитого разбойника калабрийского типа, Хуссейна Асаси, нагонявшего страх на всю область Бени Суеф, меньше чем в ста двадцати пяти километрах к югу от Каира. Era имя не сходило с газетных страниц в течение месяца. В поимке участвовало более трехсот жандармов. Разбойник был пойман и казнен, но другие продолжают бесчинства в этом крае.
Нас предостерегают со всех сторон. Однако пройденные тысячи километров внушили нам слепую веру в счастливую звезду, и мы склонны считать, что пираты скорее всего являются плодом досужего вымысла. Нечего говорить, что власти, не желая обнаруживать свою беспомощность, щедры на успокоительные заверения.
Префект в Асиуте клянется, что Нил не более опасен, чем бульвар Мадлен в полдень, бульвар, о котором он сохранил приятные воспоминания. Префект — египетский сановник, более склонный к посещению злачных мест старой Европы, чем к вниканию в нужды своих подопечных. Нечего говорить, что он свободно и безупречно владеет французским языком и нам нет надобности прибегать к переводчику, чтобы внимать его утешительным речам.
На следующий день покидаем Асиут, спускаем: каяки по шлюзу новой плотины на Ниле, по пути приветствуем его слияние с древним Бахр-Юсуфом, который пролегает параллельно в десятке километров от него (этот канал будто бы построен Иосифом, дальновидным иудеем, разгадавшим сон фараона о семи жирных и семи тощих коровах). Усердно гребя, направляемся на север. Мы — в трехстах пятидесяти километрах к югу от Каира.
Ветер приятно освежает лицо, но сильно замедляет ход лодок и разбивает нашу флотилию. Джон, как обычно, наддает ходу и быстро скрывается впереди. В конце дня я снова вижу исчезнувшего вслед за Джоном Жана, силуэт которого безошибочно узнается издали. Он никогда не расстается с нейлоновой шляпой, которая имеет широкие, затеняющие лицо поля. Засучив рукава, с темными очками на носу Жан гребет всегда одинаковым ровным темпом. Джона по-прежнему не видно нигде.
Останавливаемся в сумерки, воспользовавшись бухточкой, где пришвартовано несколько фелук. Нильские матросы, привыкшие делить опасности с путешественниками, радушно нас встречают. Им можно доверять. Пока Жан устраивает ночлег, отправляюсь на поиски свежей провизии.