По обе стороны экватора
Шрифт:
Могу поручиться, что вспышка симпатии и интереса к вам со стороны министра практически гарантирована, теперь вам следует ковать железо, пока оно горячо: ругать судью, приводить мнение других высокопоставленных поклонников любимой министром команды. И когда вы почувствуете, что ваш собеседник уже проникся симпатией к иностранцу, так хорошо осведомленному о всех драмах и проблемах родимого клуба, тут и настал момент, когда министра можно «брать голыми руками»: просить у него интервью, разрешение на поездку во вверенное его попечениям хозяйство или на съемку подведомственных ему объектов.
Впрочем, на бумаге такая операция кажется легкой и даже привлекательной. А осуществить ее не так-то просто. Необходимо, раз уж ты работаешь в стране, где футбол стал общенациональной страстью, быть в курсе всех футбольных дел и новостей, регулярно смотреть матчи, читать спортивную прессу, общаться с болельщиками, спортивными комментаторами и желательно с футболистами.
Но предположим теперь, что человек, который вам нужен, равнодушен к футболу. И в этом случае следует выяснить круг интересов, симпатии и антипатии вашего собеседника, чтобы суметь продемонстрировать свою осведомленность в той области, в которой он считает себя специалистом. А это может быть все, что угодно: бридж, скачки, голливудские сплетни, коллекционирование древнеиндейской керамики, фестиваль стриптиза в театре на площади Тирадентиса или игра на бирже. И если вы сможете компетентно беседовать с ним об этом, тогда министр почувствует к вам уважение, заинтересуется вами и станет уже и на ваши деловые вопросы отвечать не формально, а искренне. А это значит, что вам нужно быть в курсе всех основных проблем, волнующих ваших вероятных собеседников, даже если они, эти проблемы, вам самому не кажутся интересными.
…Вернувшись домой после первого в моей жизни великосветского обеда, я попытался вспомнить, о чем беседовали его участники до обеда, за столом и после обеда, когда в соседнем салоне подавали кофе с коньяком и ликерами. Помимо футбола, без которого не обходится в Бразилии ни одно застолье, речь шла об очередной девальвации крузейро и повышении курса доллара на черном рынке, о трогательном романе бывшей «мисс Бразилия» и «мисс Универсул» Иеды Варгас с каким-то высокопоставленным чиновником. О недавнем фестивале американских фильмов, обладателей «Оскаров» последних лет. О предстоящем розыгрыше на ипподроме «Жокей-клуба» Рио «Кубка Бразилии». О самбе, которая может завоевать первое место на карнавале будущего года. О новой концертной программе певицы Элис Режины. И о последней книжке самого популярного сатирика Сержио Порто, которая называлась «Фестиваль идиотизма, охвативший страну».
Говорили о войне во Вьетнаме и о намерении бразильского правительства направить в Сайгон самолет с медикаментами для американских солдат. Говорили о писателе Генри Миллере и автогонщике Фитипальди, о семействе Кеннеди и о бывшей голливудской кинозвезде Джоан Кроуфорд, которая подалась в мир бизнеса и намеревалась открыть в Рио фабрику пепси-колы. Ругали городскую полицию, ужасались ростом преступности, возмущались автомобильными пробками, обсуждали проходивший недавно в «Мараканазиньо» международный фестиваль песни и делились слухами о предстоящем кинофестивале. Словом, это была оживленная светская болтовня обо всем и ни о чем, и единственной, достойной внимания темой (я даже сочинил об этом корреспонденцию для «Последних известий») было упоминание о предстоящем полете самолета с медикаментами в Сайгой. Бразильское правительство стремилось продемонстрировать таким образом свою солидарность с американцами, ведущими войну во Вьетнаме. Спустя некоторое время об этой «акции солидарности» с возмущением заговорили все бразильские газеты, но впервые я услышал о ней именно там, на обеде у министра и стал первым журналистом, предавшим гласности эту затею бразильских генералов. Этот случай стал для меня первым предметным и наглядным уроком, говорящим о полезности таких сугубо «светских» мероприятий для нашей журналистской работы.
Но упоминание о готовящейся отправке медикаментов для американских войск во Вьетнаме было, повторяю, единственным фактом, заинтересовавшим меня в том долгом и сумбурном застольном разговоре. Все остальное показалось поначалу чепухой, не заслуживающей внимания. Впрочем, поразмышляв, я пришел позднее к выводу, что был не прав: все, абсолютно все, о чем говорили гости министра, мне тоже следовало знать. Я понял, что должен научиться в любой момент, в любом обществе вести разговор на любую тему, должен уметь жить жизнью людей, среди которых оказался. Читать книги, которые они читают, смотреть фильмы, которые им кажутся модными, в газетах обращать внимание не только на политические комментарии и международные обзоры, но даже и на светскую хронику или коммерческую рекламу. Завести знакомства не только среди солидных журналистов, чиновников или дипломатов, но и в мире музыки и театра, героев карнавала, футбольных комментаторов, репортеров уголовной хроники. Стараться понять все, что на первый взгляд непонятно, и не отвергать сразу то, что кажется чуждым, не заслуживающим внимания. Я не представлял себе еще тогда, насколько это может быть увлекательно: проникать в жизнь чужой, совершенно тебе не знакомой страны, усваивать и постигать ее традиции, привычки и законы ее бытия, чувствовать, как начинаешь понимать то, что не понимал еще вчера.
И так — день за днем, месяц за месяцем, год за годом. И в какой-то день и час приходит к тебе радостное сознание того, что все это было не зря. Что ты не только привык к этой кропотливой исследовательской работе по узнаванию страны, но она уже стала тебе приятна и даже необходима. И что эти новые, на порядок более глубокие знания начинают приносить профессиональные дивиденды. В заметке светского хроникера ты черпаешь идею фельетона для воскресной передачи «С добрым утром!». На репетиции школы самбы «Мангейра» рождается замысел очерка для «Музыкального глобуса». Затянувшаяся за полночь в маленьком баре исповедь случайного собеседника подскажет тебе тему заметки для радиостанции «Юность». Нужно только постоянно помнить о том, что в журналистике, как и вообще в жизни, ничто не падает с неба, ничто не дается случайно! Никакой интересный тебе человек не станет с тобой говорить, если ты ему не интересен. И чтобы твой сосед за стойкой в баре разговорился с тобой, ты сам должен его чем-то тронуть, расшевелить, задеть. Даже беря интервью у футболиста, нужно уметь не только сформулировать свои вопросы, но и научиться слушать ответы, реагировать на них, подхватывать неожиданно возникающие новые темы.
И тут, очевидно, пришло время сказать о том, что в этой работе были у меня советчики и учителя. Которые, впрочем, и не подозревали об этом. И самым первым из них, о ком всегда буду помнить с признательностью и восхищением, стал мой коллега и старший товарищ Виталий Боровский, корреспондент «Правды» по странам Латинской Америки. Работал и жил он тогда в Сантьяго-де-Чили, но осенью шестьдесят шестого года приехал в Бразилию, чтобы сделать несколько репортажей об этой стране. Его появление в Рио стало для меня подарком судьбы. Среди журналистов-латиноамериканистов он выделялся не только опытом, знаниями, стажем работы. Он был удивительно пытлив и любознателен, заражал окружающих своей энергией и неутомимостью. И там, где другие с трудом выжимали из себя информацию на десяток строк, Виталий писал аналитическую статью, очерк или репортаж.
Я употребил стыдливо-неопределенное слово «другие»… Буду до конца откровенным и признаюсь, что среди этих «других» оказался однажды и я, получивший от Виталия наглядный предметный и блестящий урок корреспондентской работы.
Дело было так…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Кофе фирмы «Касике»
В двадцатых числах октября шестьдесят шестого года в советском торгпредстве в Рио был подписан контракт с фирмой «Касике» на закупку довольно большой партии растворимого кофе, и по этому случаю я немедленно отправил в Москву следующую депешу: «СССР закупил в Бразилии растворимый кофе почти на полмиллиопа долларов. Подписание контракта состоялось в Рио-де-Жанейро». Спустя сутки мне сообщили из отдела корреспондентской сети, что она прошла в нескольких выпусках новостей и даже была включена в 22-часовой выпуск «Последних известий», в который, как известно, попадают лишь самые важные, самые яркие и интересные корреспондентские информации. Я почувствовал, что меня охватило приятное ощущение исполненного долга. Впервые попав в 22-часовой выпуск, я уже мог считать себя — так, во всяком случае, мне тогда казалось — стопроцентным корреспондентом.
А спустя две недели на приеме в нашем посольстве по случаю годовщины Октября среди приглашенных я увидел руководителей фирмы «Касике» Орасио Коимбру и Родольфо Кретча. Мы поприветствовали друг друга, разговорились. Беседа была чрезвычайно содержательной: речь шла о погоде в Рио, затем — о погоде в Москве. Мы сошлись во мнениях насчет того, что в Москве сейчас осень, тогда как в Рио — в самом разгаре весна. Это умозаключение позволило прийти к глубокомысленному выводу о том, как далеки друг от друга наши страны, а вслед за этим — согласиться, что эта астрономическая дистанция не может препятствовать укреплению дружбы между нашими народами. Тут я подобрался и напрягся, как часовой у полкового знамени. Ощутив личную ответственность за упрочение этой дружбы, я с гордостью сообщил собеседникам о скромном личном вкладе в это благородное дело. Имелась в виду корреспонденция о подписании контракта на покупку кофе. Я сказал, что ее неоднократно передавали в эфир и теперь советские люди с нетерпением ожидают, когда же наконец на прилавках наших магазинов появится баночки с эмблемой «Касике».
Коимбра и Кретч вежливо поблагодарили и выразили надежду, что это ожидание не окажется слишком долгим и русский потребитель, отведав первую чашечку «Касике», не будет разочарован.
Я, разумеется, запротестовал: бразильский — лучший в мире! — кофе не может разочаровать никого. Тем более моих соотечественников, пронизанных братскими чувствами к далекому бразильскому народу.
Так и текла бы эта безмятежная и никого ни к чему не обязывающая беседа к своему безмятежному, ни к чему не обязывающему концу, если бы рядом не появился Виталий Боровский. Он подошел к нам в тот момент, когда Орасио Коимбра — высокий, спокойный, я бы даже сказал, величественный сеньор, говорил о том, с каким нетерпением и даже волнением ждет он встречи своего кофе с русскими потребителями.