По обе стороны реки
Шрифт:
— Вроде бы, Леонид… Леонид Альбертович, кажется!
— Да что ты всё заладил — «кажется», «вроде бы»! Так, «вроде бы», или…
Тут Хабелов запнулся и замолчал, словно вспоминая что-то. Затем вскочил со скамьи и, дергая за плечо стоявшего у штурвала охранника, заорал:
— Поворачивай! Поворачивай назад!
Охранник испуганно обернулся и непонимающе посмотрел на него. Тогда Хабелов грубо оттолкнул его и крутанул руль влево. От резкого маневра мчавшийся на полном ходу катер сильно накренился на правый борт, затем стал, было, выравниваться, направляясь в обратную сторону, но в этот момент его настигла волна, поднятая секунду назад его же моторами. Удар пришелся спереди-сбоку, отчего катер задрал нос, подпрыгнул, и взмыл высоко над поверхностью реки. Затем, уже в воздухе, медленно перевернулся вверх килем и, нещадно молотя воздух обоими продолжавшими работать моторами, рухнул в воду, накрыв тяжелым
По дороге домой Алексей, как обычно, застрял в пробке и, ожидая пока она рассосется, вполуха слушал «Дорожное радио». Неожиданно музыка смолкла, а в динамике прозвучал голос ведущей: «Мы прерываем концерт по вашим заявкам для передачи для экстренного сообщения. Сегодня в первой половине дня потерпел крушение катер губернатора … области. Помимо самого губернатора, на судне находился депутат Государственной Думы Хабелов Реваз Георгиевич, а также ряд сопровождавших его лиц. В результате крушения депутат получил множественные ранения, от которых впоследствии скончался по пути в больницу. По предварительному заключению медиков, ранения могли быть нанесены винтами катера после его опрокидывания. В качестве основной причины аварии следствие рассматривает нарушение правил судовождения, однако не исключает и других причин, связанных, как с осуществлением Хабеловым своих депутатских полномочий, так и его предпринимательской деятельностью. По мнению же коллег Хабелова по фракции в Государственной Думе, именно эти последние причины и нужно рассматривать в качестве основных, а само происшествие следует квалифицировать как заказное убийство. Поводом для таких выводов, считают депутаты, является неслыханная по своим масштабам и напору компания по дискредитации Хабелова, развернутая в ряде электронных СМИ…»
Дослушав сообщение до конца, Алексей потянулся, было, за мобильником, чтобы связаться с Быковым, но затем отложил его в сторону. «А что я ему скажу?» — подумал он. Радио, между тем, вновь ожило, и ведущая весело защебетала: «…а мы продолжаем концерт по вашим заявкам! Напомню, вы еще можете успеть поздравить своих друзей и близких, если позвоните нам прямо сейчас по телефону прямой линии… А сейчас по многочисленным просьбам наших слушателей и в преддверии Дня десантника, мы передаем песню группы „ЧайФ“ „Точка“…»
«…он старался жить, как надо, перестать рубить с плеча. Вроде бы, поставил точку — точка снова стала горяча…»
Слова песни резанули словно бритвой, и он с досадой выключил магнитолу. Однако это помогло мало, и до самого дома в голове, словно испорченная пластинка, крутилось: «…точка снова стала горяча… точка снова стала горяча… точка снова стала горяча…»
Рыков, наблюдавший происходящее на реке в прицел, забыл о всякой маскировке и вскочил на ноги, бросив ставшую вдруг совершенно ненужной винтовку на землю. Катер тем временем медленно погружался, винты его некоторое время еще работали, разгоняя по воде поднимавшиеся из глубины темно-бурые пятна. Минуту спустя над поверхностью появилась одна человеческая голова, за ней — другая… Рыков нагнулся и вновь схватил винтовку, пытаясь в окуляр её прицела рассмотреть на воде еще кого-либо. Но, сколько он ни всматривался, больше на поверхности никто не появился, а бурые пятна, растягиваемые течением реки, постепенно двигались вниз, превращаясь в едва заметные полосы, которые вскоре и вовсе исчезли.
И тогда он поднял голову вверх и, глядя прямо в ясное голубое небо, что-то негромко прошептал. Со стороны могло показаться, что это была молитва. На самом же деле он произнес всего два слова, понять смысл которых, кроме него самого, уже давно никто бы не смог: «Спасибо, Змей…»
Послесловие
Заканчивается очередной рабочий день. Я запираю кабинет, прохожу вместе с сотнями других сотрудников нашей компании через один из турникетов проходной и отправляюсь на автостоянку. Там сажусь в машину и, пока двигатель прогревается, включаю один из четырех запрограммированных музыкальных каналов. Вообще-то, программных кнопок на пульте магнитолы шесть, а если учесть еще и возможность переключения диапазонов, то запрограммировать можно, наверное, десятка два каналов — точнее не скажу, поскольку не могу считать себя до такой степени меломаном, чтобы проверять это на практике. Реально же у меня запрограммированы лишь шесть — четыре музыкальных и два новостных, — причем все в одном частотном диапазоне. Причина, по которой я пошел на такое добровольное самоограничение, банальна — так проще переключать каналы, не глядя ни на пульт, ни на экран магнитолы.
И действительно, разве можно, двигаясь в плотном вечернем потоке, по плохо освещенным улицам, покрытым, к тому же, многочисленными выбоинами, в слепящем свете встречных фар, отвлечься от дороги хоть на миг? Да еще с учетом того, что творится на наших трассах! Cкладывается устойчивое впечатление, что, по крайней мере, половина водителей, купили свои права в ближайшем подземном переходе, а другая половина, видимо, при получении медицинской справки ловко сумели скрыть признаки тяжелого хронического психоза, но который со всей очевидностью начинает проявляться, стоит лишь им оказаться за рулём! К этому, пожалуй, стоит еще добавить не поддающееся никакой логике и элементарному инстинкту самосохранения поведение пешеходов, глядя на которых, приходишь к неизбежному выводу, что, практически, все они страдают суицидальным синдромом. Причем свести счеты с жизнью они твердо решили именно под колесами вашего автомобиля! Так что, ни о каком переключении частотных диапазонов не может быть и речи!
Впрочем, число музыкальных каналов особой роли не играет, как и музыка, которую по ним передают. Если же она не устраивает, можно вставить в проигрыватель один из валяющихся на полке под бардачком дисков, поскольку все это — лишь фон, необходимый мне, чтобы, оказавшись, наконец, в одиночестве спокойно поразмышлять. Да, такой вот парадокс современной жизни — уединиться можно только в салоне собственного автомобиля, даже если тебя при этом со всех сторон окружают десятки и сотни таких же металлических коробок, со своими собственными раками-отшельниками внутри!
Дорога, ведущая к дому, знакома до мелочей, поэтому управлять машиной можно, что называется, «на автомате». Мозг в данном процессе участвует крайне мало, и это короткое время удается использовать, чтобы вновь обдумать сюжет повествования, характеры и поведение своих героев, их дальнейшие судьбы.
Некоторых из читателей, видимо, интересует, кто из реально существовавших лиц послужили прототипами моих героев, какие события легли в её основу. И, хотя в «Обращении к Читателю», с которого начиналось всё повествование, я уже высказывался по этому поводу, могу еще раз пояснить: весь роман основан на вполне реальных событиях — разумеется, не изложенных с документальной точностью, но все же имевших место быть. То же самое можно сказать и о людях, которые упоминаются в нем. Более того, как мне кажется, если оглянуться вокруг, то можно без труда найти похожие персонажи в любом городе, где бы ты, уважаемый Читатель, не проживал. Да и события и ситуации, подобные описанным, случались и случаются не так уж и редко. Так, уже, практически, закончив эту часть, я столкнулся с… Впрочем, судите сами.
Проезжая по одной из трасс федерального значения, поблизости от которой, насколько мне было известно, в советское время располагался завод по производству гептила — в 90-е годы разрушенный и полностью разграбленный — я обратил внимание на небольшую вывеску, установленную на металлической опоре у малоприметного съезда с трассы. Как было указано на вывеске, здесь, рядом с трассой, располагался комбинат по производству клееного профилированного бруса, а также изготовления из него индивидуальных деревянных домов, коттеджей, бань и т. п. Заинтересовавшись полученной информацией, я решил заехать на этот новый «домостроительный комбинат».
Проехав около полукилометра по густому сосновому бору, я уперся в высокий — более трех метров! — забор из металлического профиля, за которым виднелись стены и крыши нескольких крупных, очевидно, промышленных зданий. Никаких признаков ворот, проходной или просто какого-либо прохода на территорию этого объекта поначалу я не обнаружил. Тогда я объехал его кругом по опоясывавшей территорию «бетонке», но вновь безуспешно. И лишь когда я принялся сигналить, в заборе открылось небольшое окошко, в котором появился чей-то глаз. Окошко затем закрылось, зато рядом с ним отворилась незаметная со стороны калитка, из которой вышел охранник в черной униформе и с пистолетной кобурой на бедре. Вежливо поинтересовавшись, какого чёрта я тут сигналю, и, получив от меня подробное объяснение, он забрал мой паспорт и скрылся за своей калиткой. Еще минуту спустя он появился вновь и пригласил следовать за ним. Мы прошли на территорию предприятия и направились к расположенному в самом центре двухэтажному административному зданию. Помимо него на территории располагались еще три огромных не то цеха, не то склада. Территория между этими цехами представляла собой сплошной аккуратно подстриженный газон, над которым в нескольких местах возвышались небольшие будки принудительной вентиляции. Цеха были связаны между собой широкими заасфальтированными автомобильными проездами, хотя никакого транспорта на них я не заметил, как не заметил и ни одного работника на всей этой огромной территории.