По обе стороны сна
Шрифт:
Вместе со страхом медленно отступали и другие симптомы, и это радовало уже дядю Сашу, все также занимавшегося с Гарри в снах. В его мире выходили в печать книги о Гарри Поттере, с которыми офицер знакомил мальчика, но на реальность эти книги походили мало, скорее они были «легкой версией», как выразился дядя Саша. Гермионе уже не было так трудно дышать, она стала лучше кушать, легче передвигаться, хотя Гарри понимал, что это все до первого серьезного испытания, которым мог стать урок полетов, ибо полетов девочка боялась, как никто.
Гарри решился на хитрость, а Гермиона ему верила уже,
— Понимаешь, Гарри, — майор Березкин знал такое состояние, поэтому довольно быстро объяснил ребенку понятие «якорь».
— Это значит, она без меня уже не сможет? — понял мальчик.
— Скорее всего, просто сойдет с ума, — подтвердил офицер мысли Гарри.
— Надо ее защитить, — отважно заявил мальчик, решая свою судьбу на долгие годы вперед. — Раз без меня не сможет, значит я у нее буду. И… и она у меня… да?
— Да, малыш, — улыбнулся Александр Александрович. — Вы будете друг у друга, только не спешите чувствовать.
Приведя девочку в Больничное крыло, Гарри объяснил школьной медиведьме, что у Гермионы часто кружится голова и с метлы та может просто чебурахнуться. Мадам Помфри осмотрела девочку, наложила диагностические чары, пригладила вставшие дыбом волосы, с уважением посмотрела на Поттера и выписала освобождение. Потом еще раз посмотрела на девочку, вздохнула и выдала освобождение, на этот раз Гарри.
— Незачем заставлять девочку нервничать, — пояснила мадам Помри. — Ей и так невесело.
— Спасибо вам огромное! — от души поблагодарил женщину мальчик, уводя Гермиону в гостиную. Девочка послушно шла за Гарри, почти не задавая вопросов, поэтому он понимал временность затишья. С Гермионой все по-прежнему было плохо. Но именно «приключения» на уроке полетов позволили избавить Гермиону от страха немедленной смерти, а что с ней сделают родители на каникулах, девочку пока не интересовало.
Постепенно учеба втянулась в какую-то колею, отчего уроки не казались уже чем-то ужасным, хотя Гермиона все так же уставала, но Гарри, уже понимавший, с чем имеет дело, постепенно перекладывал все заботы девочки на свои плечи, отчего она начала чаще улыбаться, в глазах ее появилась надежда на что-то хорошее. По крайней мере, пока не вернулась МакГонагалл.
***
То, что Избранная какая-то сильно запуганная, Сью тете написала, а та, зная, кто считается опекуном девочки, насторожилась. Сотрудники подтвердили, что девочка цепляется за Поттера, как за последнюю надежду. В голове Амелии появились первые подозрения, впрочем, развивать эти подозрения женщина не спешила — очень уж опасным человеком был Альбус Дамблдор.
А в Хогвартсе Гермиона просыпалась в слезах. Сегодняшний день был особенным, но дома ее в этот день не ждало ничего хорошего, ибо родители ей еще лет пять назад объяснили, что в ее рождении не было ничего хорошего, а значит, и праздновать нечего. А чтобы она это получше запомнила, вечером ее всегда ждала боль. Вот такой вот подарок… И сегодня девочке было очень страшно, просто до паники, потому и лились слезы. Она понимала, что родители дома и сюда не доберутся, но страх не отпускал. Дрожащими руками девочка
— С днем рождения, чудо мое! — сказал мальчик ей на ушко, отчего девочка едва не расплакалась. Она почувствовала тепло его слов, нежность в голосе и едва сдержала слезы.
— Спасибо-спасибо-спасибо, — мальчик, считавший день ее рождения праздником, в этот день окончательно стал кем-то самым дорогим на свете. Положа руку на сердце — единственным дорогим человеком на свете, потому что больше у Гермионы не было никого. Понимание этого захлестнуло девочку, сразу же спрятавшую глаза в одежде Гарри, просто уткнувшись лицом в плечо.
— Ну чего ты, — Гарри прижал девочку к себе, даря ей свое тепло. Дядя Саша был прав во всем, поэтому мальчик просто обнимал девочку, для которой он был единственным огоньком света во тьме. — Все же хорошо, солнышко.
— Солнышко? — удивилась Гермиона, подняв покрасневшие глаза от немного намокшей мантии Гарри. — Это я солнышко?
— Конечно, — улыбнулся ей мальчик. — Ты же настоящее солнышко, давай я тебя причешу.
— Люблю, когда ты меня причесываешь, — улыбнулась повеселевшая девочка, безо всякого страха поворачиваясь спиной к мальчику. Сцена причесывания Избранной уже стала привычной и внимания не привлекла. Какой-то отголосок страха еще жил в Гермионе, но рядом был Гарри, и именно его присутствие дарило спокойствие.
Гарри очень хорошо понимал состояние девочки, ведь ему это все хорошо описал дядя Саша. Офицер довольно долго рассказывал мальчику, что и как происходит с Гермионой, как она к нему относится и почему это происходит. Гарри был не первым таким мальчиком, примеров у дяди Саши было достаточно, и счастливых, и… не очень. Умирающие и чудом выжившие, цепляющиеся за свой «якорь»… Самыми страшными были примеры так называемых «детей войны», потерявших даже, казалось, самих себя. Поэтому Гарри понимал, что происходит с Гермионой, постепенно привязываясь к девочке, ведь он был таким же, не имевшим никого, кроме дяди Саши. Ну и Гермионы… Теперь.
Гермиона в этот день часто прикасалась к мальчику, будто опасаясь, что он исчезнет, пропадет, ей очень нужен был именно тактильный контакт. И Гарри понимал это, чувствуя, что этот день в жизни девочки проходил совсем не празднично, просто совершенно. Узнав от барсуков, где можно разжиться тортиком, Гарри привел вечером девочку в состояние ступора. Весь факультет, правда, тоже, но самым главным для него были глаза девочки, смотревшей на торт, в котором сияли огнем свечки в виде цифр один и два. Впервые в жизни получив торт на свой день рождения, девочка просто лишилась дара речи, а потом расплакалась, не стесняясь никого. И вот эти слезы именинницы навели старшекурсников на какие-то мысли. Несмотря на свою безбашенность и отсутствие даже элементарного такта, гриффиндорцы дураками не были, а слезы девочки… Староста девушек видела в своей жизни на факультете очень разные слезы, и сейчас она понимала, что все с героиней не так, как их убеждали с детства. Это было не самое приятное для нее открытие.