«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров»
Шрифт:
…Смешно. Кто бы мне сказал еще пару дней назад, что можно настолько пренебрегать собственной гигиеной. Хорошо, что я все же не попала в реципиента-женщину: мне тут только месячных, простите за пикантные подробности, не хватало, блин.
В туалет почти не ходим – жидкость выводится с потом, поскольку в боевом отделении под сорок градусов, если не больше. А, гм-гм, «по-большому»? Наверное, просто нечем, ели последний раз вчера… Ну, а насчет умыться? Так об этом и вовсе не думаем. Нет, время-то можно отыскать, передышки в бою бывают, но вот чем? Воду и нехитрый харч нам пару раз приносили местные мальчишки, но мысль тратить ее на умывание кажется
…Не знаю, о чем там думает херр оберст Раус, а я думаю о наших последних пяти снарядах. И еще о том, что крайний – научилась уже не использовать слово «последний» – авианалет не достиг цели только чудом. Мы-то пережидали налет «Юнкерсов» в щелях, а вот танку досталось. Близким взрывом сорвало-таки гусеницу и напрочь смело всю маскировку. И как только идущий следом «лаптежник» не заметил коробку танка на выгоревшей земле – уму непостижимо. Впрочем, если б заметил, воевать нам больше было бы просто нечем и не на чем. Зато с ремонтом провозились почти полтора часа, пока наши ребята отсекали немецких пехотинцев пулеметным огнем. Хм, смешно, мне отчего-то казалось, что три с лишним тысячи патронов к ДТ – безумно много, и нам ни за что их не успеть спалить. А вот сейчас доложили, что осталось по одному полному диску на пулемет. Да и пулеметы устали, начинают плеваться пулями уже на третьей очереди…
…Третьи сутки, между прочим! Не в том смысле, что начались третьи сутки, а в том, что мы продержались ТРИ дня! Снова вечер. Эта ночь, по-любому, последняя. В танке осталось два выстрела, к пулеметам – вовсе ни одного патрона. Прикинув, приказываю разделить между экипажем остатки пайков (нас осталось всего четверо, двоих вчера прикопали в нами же отрытом окопчике) и поесть. С наступлением темноты на последних каплях горючего вползаем на пригорок, впервые являя немецким взорам – наверняка ж наблюдают, суки! – наш танк во всей красе. И делаем последний выстрел. Неприцельный, просто «в направлении противника». Еще один снаряд я приказываю использовать для уничтожения танка, благо гранат целая сумка. Что б ни случилось, я «Ворошилова» им не отдам. Минирую танк сама, припоминая, что знал об этом мой реципиент, что рассказывал Виктор, и что я успела почерпнуть из Интернета. Взрыв меня, кстати, не впечатлил – сначала глухо ухнуло внутри танка, затем из сорванных ударной волной люков полыхнуло короткое пламя, а вот затем… ничего не произошло. И лишь мгновением спустя здоровенная угловатая башня вдруг покосилась, нелепо задрав вверх ствол пушки.
– Прощай, боевой товарищ… – едва слышно прошептала я, с трудом сдержав слезы. Мои собственные слезы, не реципиента. – И вы, братцы, прощайте. – Я взглянула в сторону, где были похоронены погибшие. – Вечная вам память и слава…
– Прощай… прощайте… – вторили мне бойцы, прекрасно все расслышавшие…
– Все, мужики. Уходим. Нам еще до своих о-го-го сколько топать…
– Слышь, командир, как думаешь, получилось у нас?
– Что получилось? – не поняла я.
– Ну, это, зачем тебя прислали. Историю изменить?
Я помолчала несколько секунд, поочередно разглядывая троих боевых друзей. Закопченных, голодных, смертельно уставших, едва держащихся на ногах.
– Не знаю, мужики. И
Глава 14
Россия, недалекое будущее. Виктор
В этот раз Наталья предусмотрительно натянула памперс, позабыв почему-то о том, что его тоже надо менять. Ну, позабыла – и хорошо, и не надо ей об этом напоминать, а то девушки – существа странные; начнет комплексовать по поводу исполнения Виктором обязанностей сиделки – фиг ее потом в игру загонишь.
Однако он все-таки опасался, что девушка задаст вопрос по этому поводу, когда выйдет из игры. Выяснилось – опасался зря: приняв душ и переодевшись во все чистое, Наталья, не успев даже откусить от притащенного им бутерброда, задумчиво спросила:
– Слушай, Вить, а как можно узнать – получилось или не получилось?
– Что – получилось? – не понял Виктор. – Ты ж играла, должна знать – получилось у тебя, или нет.
Девушка упрямо мотнула головой.
– В игре-то у меня все вышло. Я ж опять Расейняй выбрала, ты знаешь? Так вот, я сделала все, как положено. Мы продержались три с лишним дня, сделали все, как рекомендовал ты… и еще кое-что, и даже сумели связаться со своими, так что остановленная группировка оказалась уничтожена нашей авиацией. А экипаж пробился к своим.
– А как ты погибла?
Девушка подняла недоумевающие глаза.
– Никак. Я ж говорю – к своим вернулись.
– А как ты тогда вернулась… в себя?
Она пожала плечами.
– Захотела вернуться – и вернулась. Я так предполагаю, что дальше сражаться уже будет настоящий лейтенант Силантьев. И, надеюсь, ему удастся убедить своих бойцов, что он – это снова он.
На последнюю фразу Виктор внимания не обратил, его удивило другое:
– Ты что, можешь вот так вот просто вернуться?!
Она неопределенно дернула плечом.
– Любой сможет. Просто остальные, наверное, не знают, что так можно.
Любой, угу. Ха-ха. Особенно Виктор, который и «слиться»-то не всегда может, не говоря уже о том, чтобы всерьез повлиять на ситуацию.
– А почему… не осталась? – осторожно поинтересовался Виктор.
Девушка глубоко вздохнула.
– Знаешь, мне не дает покоя Псков. Ведь Анатолий Андреевич не дал никаких… конкретных указаний, а именно там серьезно можно было повлиять на ход войны.
– Но ведь это сорок четвертый год, а не сорок первый, – зачем-то напомнил программист. Как будто Наталья сама об этом не помнит…
Она снова вздохнула.
– Да понимаю я. Только вот, понимаешь, сидит он во мне, как заноза… А ты, кстати, на мой вопрос так и не ответил.
– На какой? – Он и в самом деле не помнил.
– Как можно понять, удалось ли мне… Ну, смогли ли события, измененные в прошлом, на самом деле как-то повлиять на настоящее?
Теперь пришел черед Виктора вздыхать.
– Знаешь, Наталья… На самом деле я думаю, что, может, эти изменения не будут заметны вот так, сразу…
Она серьезно кивнула.
– А может, вся ваша теория – вообще полная фигня, и здесь никаких изменений не будет вообще. Может, писатели-фантасты правы, и в каждый переломный момент отделяется новая ветка реальности. Ну, по крайней мере в них, в этих ветках, все пойдет по-другому.
Россия, недалекое будущее. Наталья