«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров»
Шрифт:
Девушка покраснела, затем побледнела.
– Но вы же не даете игрокам… рекомендаций? Какое сражение выбрать, что делать…
– Наташа, вы сколько раз играли? Шесть, семь? Впрочем не важно. Знаете ли вы, что даже игрокам с высоким коэффициентом пси-ассоциации далеко не с первого раза удается слияние? Что ни один из наблюдаемых нами игроков не сумел влиять на события всерьез раньше, чем во время тринадцатого-четырнадцатого слияния? Что пока игрок не наберет необходимого опыта, рекомендовать ему выполнить те или иные действия – это повлиять на события,
Девушка выглядела обескураженной; Виктору немедленно стало жаль ее, но шеф продолжал еще более беспощадным тоном:
– Или вы считаете, что мы должны были взять игроков, чей коэффициент личностно-психологической ассоциации больше девяноста, и внедрить их в, так сказать, в «верхние эшелоны»? Заменить, к примеру, генерала Лизюкова? А может, Рыбалко Павла Семеновича? А может, и самого Жукова? А что, мы теперь тут все умные, заранее знаем, где и что произошло… Только вот знания о событиях, милая моя – они, к сожалению, не могут заменить знаний военных. И уж тем более – таланта. И мне совсем не хочется, чтобы в результате моих действий Советский Союз проиграл войну фашистской Германии. И по херу, – шеф, в общем-то, голоса и не повысил, однако казалось, что он почти кричит, – что об этом никто бы не узнал. Ведь я-то знал бы? Мне, знаете ли, милочка, насрать на свою репутацию, но не насрать на свою честь…
Шеф до сих пор не то, что не использовал таких слов при женщинах, он их вообще не использовал. По крайней мере Виктору за многие годы совместной работы никогда не приходилось услышать из его уст такое. Да, покрикивал на подчиненных – бывало, но чтобы так… Правда, до матерщины Анатолий Андреевич не дошел и в этот раз, но в устах шефа «по херу» и «насрать» звучали круче любых матюков.
Впрочем успокоился Анатолий Андреевич тоже достаточно быстро: запив соком свою гневную речь, да и цвет лица довольно быстро поменялся с багрового на обычный. Зато багровой стала Наталья.
– Я…
– Простите, милая, но, прежде чем приходить к каким-то выводам, а уж тем более – обвинять кого-то, сперва нужно постараться раздобыть достоверную информацию. Вопросы задать, в конце концов. Я что, отказывался отвечать на ваши вопросы? Помнится, у вас их не столько-то много и было. Или они появились после последней игры?
Наталья смущенно кивнула.
– Тем более. Знаете, вы меня порой удивляете: взрослая неглупая девушка, но детство в вас не то что бродит, а еще и ногами громко топает. Может, вы хоть сейчас поясните, что именно вас… заставило вести себя таким образом, а?
Наталья кашлянула. Спазм, видно. Жаль ее. Впрочем, встряска девчонке полезна, а то и прям… детский сад какой-то. Еще натворит чего-нибудь – не тут, так там, в той реальности…
– Во время последней игры я принимала участие в операции по освобождению Пскова, – четко, словно на докладе, сообщила Наталья. Она что, издеваться продолжает? Да нет, вроде не похоже…
– В результате боев Псков был взят в ночь на двадцать третье июля. Как и… ну, как и было на самом деле. Повлиять
– Погодите, – велел шеф и, отодвинув стул, уселся к столу.
– А теперь, пожалуйста, поподробнее.
– И вы считаете, что повлияли на исход сражения незначительно? – удивленно переспросил шеф, когда девушка окончила свой рассказ. – Сколько жизней вы спасли, как думаете?
Нефедова упрямо мотнула головой.
– Не так-то и много, как хотелось бы. Понимаете, ведь освобождение Псковского района началось еще в феврале! Началось – и буквально захлебнулось, потому что фашисты отошли за линию укреплений, пресловутую «Пантеру», и…
– И вы посчитали, что можно попытаться повлиять на события таким образом, чтобы еще февральская-мартовская наступательная операция успешно завершилась освобождением Пскова?
Наталья кивнула.
Анатолий Андреевич поднялся, заложив руки за спину, обошел вокруг стола.
– А что, могло бы получиться… Вполне… Только вот… Только вот известно, что приказа никаким танковым частям не поступало. Вы готовы нарушить приказ? А знаете, что бывает за нарушение приказа в военное время? В лучшем случае – трибунал, в худшем – расстрел на месте… Хотя, вполне вероятно, как раз лучшим случаем может оказаться расстрел…
– Победителей не судят, – буркнула девушка.
– Да ну? – Шеф высоко вздернул брови. – Да вы, милочка, просто плохо историю знаете. «Не судят победителей»… Может быть, где-нибудь в другом месте, но явно не в нашем государстве. Вы историю Первой Отечественной изучали? Имя Дениса Давыдова вам говорит что-то? Напомнить, как с ним поступили, когда он «самовольно» отбил у французов город, лишив тем самым лавров победителя одного из царских любимцев? Или сами в Интернете прочтете?
Он снова возбужденно прошелся вокруг стола.
– Замечу еще раз: лично мне, идея кажется замечательной. Но в военачальника соответствующего ранга, уполномоченного отдать приказ усилить стрелковые дивизии танками и авиацией, вы явно не «подселитесь». Так что выступить в помощь наступающим армиям, так скажем, законным порядком, у вас не получится. А вот что касается самовольного нарушения приказа… Как с вами поступят, зависит, к сожалению, не только от исхода операции. Кстати, не стоит забывать и о том, что исход тоже может оказаться… неутешительным.
– Ну, если неутешительным, то не страшно, – буркнула Наталья. – Погибну в очередной раз, и все.
– И все? – Анатолий Андреевич резко остановился прямо напротив девушки. – Вы забываете о том, что вы поведете в бой солдат, которым исторически не полагалось находиться в то время в том месте. Готовы вы взять на себя ответственность за их гибель? Готовы ли вы сами осознать, что в результате ваших действий люди, которые должны были дожить до победы, встретиться со своими родными, нарожать детей, что все они, вашей, подчеркиваю, милостью, сложат головы в месте, где их попросту не должно было быть?