По праву сильного

Кей Саша

Сейчас, когда у меня есть возможность сравнить свои воспоминания с реальностью, могу сказать, что понимаю, почему старшие девчонки писались по нему кипятком и караулили его, как звезду, где угодно. Даже будучи моложе, он производил впечатление жёсткого мужика. Настоящего. Девчонки млели. И эта коза вон вся растеклась.

А мне обижаться не на что. Я практически она и есть – институтка. Аспирантка кафедры культурологии.

– Звать тебя как?

– Ксюша, – и сразу поправляюсь. – Ксения Егорова.

– Что тут

забыла такая, как ты? – Ящер не стесняясь смотрит на мое отсутствующее декольте.

И теперь я радуюсь, что не стала выпендриваться и оделась, как обычно. С трудом сдерживаю порыв сложить руки на груди.

– Поговорить с вами хотела.

– Вот он я. Говори, – а сам продолжает путешествовать по мне взглядом.

– Мне нужна ваша помощь, – выпаливаю я, боясь окончательно струсить.

Красивые губы Гордеева кривятся.

– Какого рода?

– Мне… я… угрожают… деньги требуют… – лепечу я, почти переходя на шелест.

Я чувствую себя идиоткой, но вся обстановка настолько далека от деловой, что я просто не могу придумать, как объяснить ему, зачем я приперлась к чужому человеку, и не показаться при этом побирушкой. Я – вовсе не мямля и не забитое существо, но взгляд Ящера на меня действует, как взгляд удава на кролика. Вот недаром Гордеева так прозвали. Говорили, что сначала звали василиском, но не прижилось.

– У тебя требуют бабки? – выуживает он главное из моего бреда. Хмурится. – А я тут причём? Хочешь, чтобы я занял тебе бабки? Так я этим не занимаюсь.

Лицо его становится почти безразличным. Ясное дело. У него, наверное, постоянно деньги просят. Но вот это «почти» оставляет мне некоторый шанс, и я стервенело мотаю головой.

– Нет. Не денег.

– А чего тогда?

Кажется, мне удаётся вернуть его интерес.

– Защиты, – наконец подбираю я подходящее слово.

И, откинувшийся было назад Ящер, снова подаётся вперёд.

В глазах его загорается огонёк, как будто я называю некое кодовое слово.

– Защиты? Ты ищешь защиты у меня?

Глава 2

– Девочка, я не крёстный отец или кто-то вроде того. Мне кажется, ты чего-то не понимаешь. Я совсем не Супермен. И вообще в этом городе пролётом.

Я сникаю. Гордеев меня, похоже, выслушивает не собирается.

Ну что мне стоило как-то подготовиться, продумать, что скажу?

Нет, блеяла как овца.

– Я надеялась, вашего имени будет достаточно…

Ящер не сводит с меня глаз.

– Почему ты пришла ко мне? Да ещё сюда? – цепкие взгляд впивается в моё лицо.

Ладошки в сжатых кулаках от страха опять влажные.

– Вы влиятельный, – подбираю я слова, опасаясь опять ляпнуть что-нибудь не то, – сильный… Я не знаю, кто ещё мог бы мне помочь… И я услышала, что сегодня вы будете здесь.

Гордеев поднимает четкую бровь.

– Разве мамы не

объясняют своим дочерям, что хорошим девочкам нужно держаться подальше от плохих мальчиков? А я очень плохой мальчик.

– У меня нет выхода.

– Ты садись, синичка, садись, – он указывает мне на кресло рядом с собой. – В ногах правды нет. Тебя и так трясёт.

Заметил, значит.

Несмело подхожу и, приблизившись к нему, я как будто попадаю в параллельную вселенную. Никогда не верила в такую штуку, как аура, но у меня нет иного объяснения этому эффекту. Эффекту Гордеева.

Даже на расстоянии Ящер производит впечатление, а уже вблизи он просто… оглушает, что ли. Он даже пахнет дорого. Дорого и опасно. Чем-то холодным, чем-то немного пряным, с нотками алкоголя и табака.

А ещё вблизи видно, что Ящер красивый. Когда на него смотришь, то внешность последнее, о чём ты думаешь, а вот на расстоянии вытянутой руки… Холодная и порочная красота, укрытая слоями железобетонной уверенности в себе и превосходства. Ничего мягкого в нём, кроме пушистых ресниц, нет. Даже красиво очерченный рот с полной нижней губой кажется твёрдым. А глаза вообще, как прицел снайперской винтовки.

Сглотнув, робко сажусь на предложенное место. Кожаная обивка сыто скрипит под моим весом, и я проваливаюсь в мягкие недра.

Диванная девица смотрит на меня почти с ненавистью, но рта не раскрывает.

Оно и понятно.

Я бы тоже не рискнула заговорить, если бы Ящер мне слово не давал.

Как только эта девица может так смело его трогать?

Я, конечно, старательно отвожу глаза, но не могу не заметить наманикюренные пальчики возле его ширинки. Кончики моих ушей горят, и лицо, наверно, красное.

Заметив мое смущение, Гордеев тяжело вздыхает:

– Ебаный детский сад, – он убирает её руку. – Давай, Катюша, чеши. Мне надо поговорить.

И шлепком по месту, которое наглаживал, стряхивает её с диванчика.

– Я – Таня, – дует губы она, и я вдруг её узнаю.

Это наша местная светская львица, дочка генерального прокурора.

– Катюша-Танюша, какая хрен разница? Давай, Пиздюш, я потом тебя позову. Иди пока развлекись.

Полоснув по мне яростным взглядом, Таня, виляя задницей, цокает из комнаты как молодая кобылица.

– Чего смотришь? – выходя, шипит она на охранника, который залип на то, как колышутся ничем не скованные под платьем пышные титьки. Грудью это язык не поворачивается назвать.

Великий бдящий чуть шею ей вслед не сворачивает, провожая взглядом круглую задницу. Аппетитная девица, ничего не скажешь. Вот это, наверное, по его меркам не мутная.

Но спохватившись, опять принимается бдеть.

Ящер, сверкая белыми зубами, посмеивается.

– Коль, ты не волнуйся, Ксюша… Ты же ведь, Ксюша? Не будет меня прямо сейчас убивать. Если что, я позову на помощь.