По пути Ясона
Шрифт:
На борту царило радостное возбуждение. Что принесет нам день грядущий? На что похожа советская Грузия? Какой нас ожидает прием? Насколько сильны различия между грузинами и турками? От границы до цели нашего путешествия — устья реки Риони, которую древние греки именовали Фасисом, — оставалось всего 80 миль; в священной роще на берегах этой реки на ветвях священного дуба висело золотое руно. Грузины притязают на то, чтобы считаться одним из древнейших человеческих обществ на планете; они являются прямыми потомками колхов, которые обитали на Риони во времена Ясона, и некоторые из них до сих пор говорят на том языке, который слышали древние аргонавты. Как эти люди воспримут нашу экспедицию? И каков окажется итог наших многодневных усилий — всех этих мозолей, натертых
Члены экипажа постарались немного поспать, хотя всеми было не до сна. Люди прекрасно понимали, что они совершили. На веслах и под парусом мы проделали на галере бронзового века путь протяженностью почти 1500 миль; Гомер и его современники считали подобное путешествие подвигом даже для мужчин той поры, привычных к тяжелому физическому труду. По сравнению с нашими предшественниками у нас было единственное преимущество — мы точно знали, куда плывем. С картами и познаниями в географии, мы были лишены того страха перед неизведанным, что наверняка преследовал микенских странников. При этом мы сознавали свое невежество, пусть и иного сорта. Отплывая из Греции, мы не имели ни малейшего представления о том, выдержит или нет наш корабль тяготы пути. Мы не знали ни когда нужно укрываться в бухте, ни что делать, если нас застигнет шторм, ни как узнать подходящую якорную стоянку, ни какие элементы конструкции галеры наиболее уязвимы. Все это было прекрасно известно древним аргонавтам, а нам пришлось постигать на собственном нелегком опыте. Так что у новых аргонавтов был отличный повод гордиться собой.
«Арго» покачивался на волнах, натягивая якорный канат, а я вспоминал всех тех, кто помог нам забраться в такую даль и кто сейчас мог лишь догадываться, где именно находится галера. Вспоминал Дядюшку Джона и бывшего пилота Костаса, а с ними и прочих греческих волонтеров; Эрзина, Умура и других турок; Трондура, вернувшегося на Фареры с альбомом рисунков, которые будут напоминать ему о теплых краях. Жаль, конечно, что они сейчас не с нами и не смогут увидеть Грузию собственными глазами после всего, что сделали для успеха экспедиции.
И еще многие другие жаждали услышать о наших достижениях — например, Колин Муди, чей проект благополучно выдержал поверку реальностью, или Том Восмер, которому без сомнения хочется выяснить, насколько удачными оказались старинные строительные приемы и методы, и, конечно, Вассилис. Молчаливый греческий корабел, должно быть, крепко спал сейчас в своем доме на Спеце, готовясь к новому трудовому дню: я словно воочию увидел, как поутру он спускается на своем мопеде к мастерской, кормит кошек, берет в руки тесло и принимается за работу… Вассилису не суждено увидеть, как его шедевр пересечет советскую морскую границу, но с нами, по крайней мере, его тесло — скипани, — как он и просил в тот день, когда мы покидали Спецу. Правда, нам пришлось убрать инструмент с кормы, потому что те, кто поднимался на борт с той стороны, рисковали об него порезаться; Питер Уилер положил тесло в ящик для инструментов и часто пользовался им, когда занимался ремонтом.
Все наши совместные усилия по благополучному завершению экспедиции по следам Ясона оказались результативными. Завтра мы окажемся на совершенно неведомой территории. Все планы и расписания следовало оставить по эту сторону границы, поскольку далее все зависит исключительно от советских властей. Впрочем, я почему-то не сомневался, что судьбе экспедиции ничто не грозит. Возможно, меня убедили слова Сары Уотерс, хозяйки нашего «офиса», произнесенные много месяцев назад: «Не переживайте, за вами присмотрят, как полагается. Когда вы пересечете границу, думаю, я со спокойной душой возьму отпуск на пару недель. Только сообщите, когда решите возвращаться».
«Арго» набирался сил перед рывком в неведомое. Волны с тихим шелестом накатывались на галечный берег, команда спала. Ближе к полуночи задул бриз с суши, которого мы ждали. Кормак вытянул якорь, другие поставили
Рассвет обнажил два каменных пилона на берегу, и мы вновь развернули подплесневевший парус. Изображения трех микенских воинов на нем поистерлись и выцвели, однако эти воины по-прежнему гордо шагали в направлении Колхиды, заслоняясь щитами с головой барана. На семьдесят восьмой день пути из Волоса нарисованные микенцы вступали в пределы земли золотого руна. В 6 часов 34 минуты утра пилоны оказались точно в линию — мы вошли в советские территориальные воды. Не было видно ни единого корабля; мы находились в полном одиночестве. «Арго» плавно скользил по поверхности моря, едва покачиваясь. Видимость в утренних сумерках составляла от силы полмили, поскольку с неба сыпался мелкий дождик и над водой нависла серая пелена. Внезапно мы заметили нечто темное и явно движущееся на сером фоне. Неужели нас встречают?
На протяжении шести недель у меня не было никаких контактов с советскими властями. В Стамбуле я заглянул в советское консульство и попросил дружелюбного атташе сообщить в Москву, что наша экспедиция проходит по плану. Атташе обещал это сделать; кроме того, он, как выяснилось из разговора, знал об «Арго» практически все, что внушало надежду. Однако точно назвать день, в который галера достигнет границы, не представлялось возможным, все зависело от волн, ветра и прочих испытаний на долгом пути вдоль турецкого побережья. Прошло уже более полугода с тех пор, как я написал Юрию Сенкевичу и высказал просьбу помочь с поисками золотого руна на территории Грузии. Да, советское телевидение посулило мне содействие, сообщило, что организует поездку по местам археологических раскопок и встречи с местными археологами. Заходила даже речь о том, чтобы пополнить экипаж «Арго» советскими гребцами, которые помогут нам ввести галеру в устье Риони. Но я отлично сознавал, насколько сложно организовать встречу в море двух кораблей, в особенности если один из них столь мал и низок, как «Арго», подвластный, к тому же, прихотям ветра.
Черное пятно на сером фоне стало приобретать различимые очертания. Это был патрульный катер, и он направлялся прямо к нам. Мы уже зашли достаточно глубоко в советские воды. Катер приблизился, обошел вокруг галеры, повторил круг; с мостика на нас равнодушно глядели военные моряки. Мы замахали руками. Никакой реакции — на нас смотрели как на какой-нибудь топляк; только один матрос, убедившись, что никто из офицеров его не видит, высунулся в иллюминатор и робко помахал в ответ. Внезапно мотор катера взревел; патрульный корабль развернулся и двинулся прочь, обратно в серую пелену, оставляя за собой пенный след. Отойдя на некоторое расстояние, он остановился и замер в неподвижности. «Арго» плыл дальше; на нас не обращали внимания.
Вдруг ожил лежавший на скамье уоки-токи.
— «Арго», «Арго», как слышите? Вас вызывает «Товарищ».
Я схватил передатчик.
— «Товарищ», это «Арго»! Слышу вас хорошо. Прием.
Тишина. Потом динамик передатчика захрипел, и сквозь треск пробился тот же голос:
— «Арго», как слышите, прием? Пожалуйста, ответьте.
Я повторил свой ответ, но впустую; стало ясно, что принимать сигналы мы можем, а вот передавать — нет, мощности крохотного приборчика недостаточно. Оставалось лишь тащиться дальше сквозь дождевую пелену, прислушиваясь к голосу советского радиста, который каждые десять минут пытался установить контакт. Все это походило на игру в жмурки.