По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России

Случевский Константин Константинович

В пять часов утра, 30 июня, пароход «Онега» стоял у пристани, внизу главной горы Валаамской, в так называемом монастырском заливе, лучшей на всем Ладожском озере гавани, приглубой, поместительной, продолговатой, совершенно закрытой от всех ветров, покоящейся в скалах, поросших вековым лесом и обставленной храмами, часовнями и крестами. Тут же виднелись пароходы: монастырский, таможенный и еще шестой, пассажирский, готовившийся отойти в Петербург. Много виднелось лодок из числа тех, что остались со вчерашнего дня, с праздника Петра и Павла; их наехало около сотни, и они то и дело отбывали, направляясь ко всем берегам Ладожского озера, преимущественно к северному, нагруженные народом вплотную. Сколько было народу, видно из того, что накануне состоялись четыре монастырские трапезы и продано более 5.000 просфор.

Заря, во всю ночь светлая и безоблачная, не переставала светить над озером ко все время пути пароходов; но ко времени

прибытия их на Валаам, солнце, взошедшее в три часа, стояло уже достаточно высоко, чтобы осветить ярким боковым светом красивый Валаамский архипелаг, его обильную зелень, не менее обильные часовни и скиты и бесконечное количество проливов и заливов. Даже к восьми часам утра, ко времени схода путников на берег, подобрался еще не весь туман, налегший ночью, и местами медленно курился и уносился клочьями, будто белый флер.

Вид с пароходной палубы быль прелестен. Прямо поднималась главная гора с монастырской святыней, гостиницы, часовня, колокольня с тысячепудовым колоколом, который будет перемещен на новый строящийся храм; левее массивное здание водокачки и окруженные решеткой на высокой отвесной террасе ценные монастырские сады; для тех, кто видел Валаам раньше, казалось странным, что, глядя снизу, за монастырскими стенами не замечалось на вершине горы маковок церковных: они были точно срезаны, удалены; причина в том, что главный храм действительно снесен, и приготовлено все нужное для закладки величественного нового; будет время, и именно через пять лет, когда опять глянуть из-за стены в глубь монастырского залива вновь водруженные в лучшем великолепии православные кресты.

По другую сторону парохода, на противоположной стороне залива, нависали над тихой водой бурые отвесные скалы, изукрашенные потеками воды, поблескивавшими на солнце, одетые густой порослью деревьев и трав. К выходу из залива в озеро, как бы преграждая выход к северу, виднелся совершенно обновленный, блистая позолотой своего шатрового верха, скит Николая Чудотворца; с другой, противоположной стороны к югу залив замыкался по полукругу берегом, оттененным стройным лесом; вдоль берега ожерельем покачивались причаленные финляндские ладьи. Если бы кому пришло в голову усомниться в том, что эта чудесная картина — Валаам, то прямым доказательством являлся монастырский флаг, развевавшийся на пристани: два русских соединенных флага и между ними темно-красный монастырский крест; особенный свой флаг имеет также и Соловецкий монастырь.

Для тех, кто посещал Валаам раньше, внутренность монастырского двора показалась поразительно пустой. Древнего храма Преображения Господня, в нижней части которого под низкими сводами почивали мощи чудотворцев Сергия и Германа, — храма, составлявшего всегда главную цель и центр посещения, нет больше: он снесен, чтобы уступить место другому, лучшему построению. Далеко кругом виднелись материалы начинаемой работы, а над тем местом, где стояли когда-то обе раки святых, где глубоко в земле почивают их нетленные мощи, стоял временный деревянный кенотаф и подле него — дежурный монах. В зимней Успенской церкви, вправо от входа, поставлены временно обе раки. Два схимонаха, не шевелясь и вдумчиво опустив головы, стояли подле них. Многие из святых икон наших имеют внешние очертания, им подобные; эти длинные черные куколи, эти аналафы с изображением нескольких Распятий, с многократно повторяемыми молитвенными изречениями; на этих людях, отказавшихся от жизни, одни только сиявшие вдоль одеяний живыми красками головки херувимчиков напоминали о жизни и её цветах, все остальное было траурных тонов, и тени от низко опущенных надо лбами куколей опускали этот траур и на бледные сухие лица. В особенности, один из этих схимонахов, с длинной седой бородой, с удивительно тонкими и правильными чертами лица, был поразительно хорош в своей аскетической, старческой красоте. Самый храм невелик; среди шести столбов под цилиндрическим сводом, образующим над алтарем невысокую круглую арку, тянется средний неф; над боковыми частями его идут галерейки, низенький четырехъярусный иконостас отливает золотом обрамлений икон по темно-серому фону; за престолом виднеется лик Богородицы в ризе; в общем, впечатление храма не особенно богатое.

Прежде чем следовать за обходом монастырской святыни и её древностей, необходимо восстановить в памяти основные черты как истории, так и характерности природы и обстановки жизни этой замечательнейшей русской обители, имеющей много сходства с обителью Соловецкой, но во многих отношениях стоящей вполне особняком. Валаам настолько своеобразен, что, сколько бы ни делали описаний, всегда будет своевременно другое описание, потому что художественных, исторических и монастырских особенностей здесь не сосчитать.

Наши монастыри — характернейшие страницы нашей истории; в каменных оградах монастырских остаются неподвижными и замкнутыми как бы особые сферы былого времени, как бы островки былого представительства того или другого столетия; в этом смысле монастыри наши — это лаги, брошенные в пучину морскую с двигающегося судна; не трогаясь с места, они определяют быстроту

хода судна, с которого брошены. Сказанное вовсе не значит, конечно, чтобы при быстром шествии Державы Русской к тому, что ей назначено в будущем, монастырская жизнь, оставаясь неподвижной в каменных кольцах своих стен, являлась отсталой, чуждой жизни народной, вечно двигающейся вперед; нет, тут происходить нечто совершенно своеобразное, исключительное. Не допуская колебаний в древних уставах, придерживаясь неуклонно преданий, в полной преемственности церкви Христовой, какой была она до рокового раздробления на части, монастыри наши всегда откликались на живые нужды народные. Эти отклики были двоякого рода. В одном случае они, так сказать, постоянны, непрерывны и дают себя чувствовать единичному человеку, богат он или беден, в тяжелую минуту его жизни, ежедневно, неумолчно, повсюду; обращение страждущего духом к белому духовенству, к священнику, живущему в мире, вовсе не то, что паломничество в монастырь, где сделано все для уединения, молитвы, для общения с Божеством, для отчуждения от «земляности»; этот первый способ воздействия монастырей на жизнь людскую, как сказано, непрерывный, постоянный, будничный. Другой можно назвать, если угодно, праздничным, он наступал и наступает, и наступит тогда, когда какое-нибудь великое общенародное горе ложилось или ляжет на землю Русскую, в такие минуты, когда условия жизненные сбрасывают с мест и сбивают с толку все обычные основания государственного бытия и наступают тяжкие годы огненного очищения за ошибки былого времени, — наши монастыри служили всегда оплотами, и по ним, как зимой по веткам, восстанавливались засыпанные снегом пути. Для первого, временного способа воздействия монастырей на отдельного человека они открыты всегда; для другого, для праздничного, они распахивают грудь свой только изредка, по мере надобности, а именно в те годины испытаний, горя и страданий, когда, по словам отцов церкви, наступает «праздник очищения».

Много, много обителей наших посетили путники и ознакомились с их своеобразным бытием; но Валаамская обитель во многом не уступает и даже превосходит Соловецкую и Кирилло-Белозерскую. Во-первых, обитель эта, несомненно, древнее прочих; во-вторых, нет другой обители, в которой бы, в свое время, жило и действовало столько святых угодников, как на Валааме; скудная скалистая почва островов Валаамских вся исхожена стопами множества людей, ставших святыми, мощи которых в драгоценных окладах составляют притягательную силу той или другой обители.

Древность Валаамская древнее прочих на Руси. В изданном от монастыря описании обители, в заключении, говорится, что Валаамская обитель основана преподобными Сергием и Германом в X веке, и что, по неимению точных данных, нельзя решить теперь вопроса: начал ли монастырь свое существование в доисторические времена России или нет? Тем не менее, верно то, что уже в 960 году, как это видно из жития Авраамия Ростовского, на Валааме существовало, современно св. Ольге и св. Владимиру, значительно устроенное монастырское братство, а «Вселетник» митрополита Иллариона 1051 года повествует о том, что мощи св. Сергия и Германа должны были быть открыты тоже в доисторическое время, потому что уже в 1050 году они переносимы были из Валаама в Новгород «утретли раз», то есть в третий раз. Таких древних цифр хронологии, если им верить, не представляют другие обители наши; не говоря уже о Соловках, о монастырях Кирилло-Белозерском, Тихвинском и Троице-Сергиевом. только Киев по плечу Валааму, так как св. Антоний пришел на берег Днепра и поселился в Варяжских пещерах в 1013 году. Во внимание к сказанному, всякий, ступающий на скалы Валаама, топчет под собой исторически-православную почву почти тысячелетнего существования. В названном «Вселетнике» имеются также туманные предания о том, что на Валааме существовало свое вече, по образцу новгородского, из семи истцов, что тут имелись будто бы свои монеты и законы каких-то XII князей. Но это только предание.

Монастырь Валаам

Если велика древность обители, то и число выдающихся деятелей церкви, святых и преподобных, обитавших на Валааме, значительно более, чем в других. Опять-таки предание гласит, что святой апостол Андрей Первозванный, просветитель скифов и славян, пройдя от Киева к Смоленску, Новгороду, Друзино (Грузино) и по Волхову, достиг Валаама. об этом же пути имеются сведения во «Вселетнике» митрополита Иллариона; но и помимо этого апостола, непосредственного ученика Христова, уже совершенно в историческое время, Валаам изобиловал отцами церкви. Первыми должны быть названы, конечно, св. Сергий и Герман, затем следуют: Александр Свирский, основатель Александро-Свирской обители; Корнилий, создавший обитель Палеостровскую; Арсений, основатель Коневского монастыря; отсюда пошел на Соловки преподобный Савватий; Афанасий создал обитель Сяндемскую; Авраамий Ростовский — Богоявленский монастырь и преподобный Адриан — обитель Андрусовскую.