По следам героев
Шрифт:
Анвар родился в Башкирии. Хорошо учился. Учёба давалась легко. Может потому, что он умел правильно распределять свой день: вовремя готовил уроки, вовремя отдыхал, помогал по хозяйству. Самым любимым его занятием в свободное время, особенно в каникулы, была охота. Вместе с отцом они отправлялись на отроги Урала. Живописные скалы, лес, полный птичьих голосов, стремительные горные речки! Что может быть красивее?! А сама охота?..
Как-то они с отцом наблюдали схватку сокола с лисой. Рыжая разбойница с пушистым, как помело, хвостом, каким-то образом добралась до соколиного гнезда на вершине утёса. Она не успела расправиться со всеми птенцами: вернулся сокол. Анвар с отцом застали уже конец боя. Он происходил на небольшой поляне у подножия скалы. На камнях, на кустах алели брызги крови, в воздухе летали клочки шерсти, перья… У сокола одно крыло волочилось по земле, а лиса здорово хромала, норовя удрать.
Анвар вскинул ружьё, взял хвостатую разбойницу на мушку. Отец остановил его.
— Погоди, сынок. Пусть сокол сам отомстит врагу, разорившему его гнездо.
— У него же крыло сломано, папа…
— Зато сердце кипит яростью…
Сокол не дал лисе уйти от возмездия. Громко хлопнув крыльями, он взлетел над землёй и опустился своему врагу на спину. Лиса повернула ощеренную пасть, чтобы достать противника зубами, но сокол запустил острые когти ей в глаза…
Но с чего вдруг Анвару вспомнился этот случай? Может потому, что перед самым взлётом он получил из дома письмо, которое не успел даже прочитать? Судя по почерку, от матери… Он любит читать её письма, тёплые и нежные. И вместе с тем всегда обстоятельные, подробные. Будто сразу побываешь дома… Мать, как и все матери, в каждом письме просит его поберечь себя… Наверное, и сегодня пишет об этом…
Защёлкали зенитки, напомнив, что самолёт уже давно находится над территорией врага. Ещё через минуту стрелок-радист дребезжащим от волнения голосом возвестил:
— Товарищ командир, цель под нами!
Анвар, повторяя манёвр командира эскадрильи, ввёл самолёт в пикирование. Железнодорожная станция, забитая товарными составами, быстро приближалась. Немцы суматошно забегали вдоль вагонов. Чуть-чуть упреждение — и бомбы сброшены. Штурмовик взмывает вверх и ложится в крутой вираж. Внизу на железнодорожных путях полыхали вагоны, рвались цистерны с горючим. Порядок!
— Дали мы им прикурить! — слышится в шлемофоне восторженный голос Юры — стрелка-радиста,
— Аплодисменты потом, Юра, на земле! Идём на второй заход. Смотри за небом!
— Есть, товарищ команд…
Самолёт вздрогнул от сильного удара и резко накренился. Фатхуллин с трудом удержал его в левом развороте. «Попадание в крыло! — подумал он. — Теперь не до атаки, как бы не войти в штопор».
В это мгновение он почувствовал ещё один удар где-то в нижней части самолёта, мотор начал давать перебои.
Держась двумя руками за ручку, Анвар с огромным усилием удерживал теряющий высоту самолёт, который теперь валился на крыло. Всегда такая послушная, выручавшая во всех переделках машина стала почти неуправляемой. Что делать? Под крылом остаётся всё меньше неба, земля приближается, ещё немного и… Может, как Гастелло?.. Хоть бы какой-нибудь склад… Ничего. Голое поле. Погибать так глупо! Выброситься с парашютом — тоже поздно! К тому же внизу немцы.
— Юра! Юра!
Стрелок-радист не отвечал. Анвар через плечо посмотрел назад. Только что по-детски радовавшийся удачной атаке, чуть не хлопавший в ладоши, он сидел, уткнувшись в пулемёт, лицо было в крови.
Анвар взглянул на высотомер и почувствовал, как по спине побежали мурашки: под крылом оставалось всего каких-то триста метров. В отчаянии он ещё раз до отказа подал от себя сектор газа. Еле дышавший, словно астматик, мотор громко чихнул, выплюнув из патрубков клубки чёрного дыма, и… — о чудо! — взревел мощно и ровно.
Боясь поверить своему счастью, Анвар осторожно взял ручку управления на себя. Самолёт попытался было опять развернуться вправо, но, приструнённый педалями, выровнялся, а потом всё увереннее и увереннее начал набирать высоту.
Скорее, скорее наверх. Чем больше высоты, тем больше шансов дотянуть до линии фронта, даже если мотор снова забарахлит, можно будет спланировать.
Но пока мотор тянет уверенно, во всю мощь своих тысячи восьмисот сил, заложенных в его двенадцати цилиндрах. Анвар наконец позволил себе оглядеться и обнаружил, что остался один. Раньше он как-то этого не ощущал. Борясь за жизнь повреждённого самолёта, он значительно удалился в сторону. Нужно скорее связаться со своими.
— «Днепр», «Днепр»! Я — «Урал». Как меня слышите? Перехожу на приём…
Рация молчала: видимо, повреждена осколком.
Анвар посмотрел на часы: его друзья уже идут обратным курсом. Командир полка наверняка знает, что экипаж Фатхуллина пропал без вести: доложили по радио… Конечно, подполковник поджидает эскадрилью на лётном поле. Он всегда тяжело переживает, когда кто-нибудь не возвращается с задания. Ходит потупя голову.
С первых дней службы в полку Анвар быстро привязался к этому человеку, который чем-то напоминает ему отца. Тактичный, внимательный. Как ненавязчиво он обучал его тонкостям пилотажа на тяжёлой бронированной машине, объяснил и сам показывал в воздухе боевой манёвр — «ножницы», который при отражении атаки позволяет надёжно прикрывать «хвост» своего товарища. Да, если Анвар не дотянет до дома, у подполковника не прибавится здоровья…
А впрочем, чем чёрт не шутит. Мотор пока работает! И вообще Анвар не намерен погибать за просто так.
Самолёт с зияющей дырой в крыле продолжал лететь к линии фронта. Анвар ещё и ещё раз благодарил конструктора Ильюшина, создавшего такую выносливую машину. Под крылом голубой, извилистой лентой медленно течёт Днепр. Анвар с высоты охватывает взглядом огромное пространство. Там, внизу, среди зелени перелесков и полей белеют сёла; в туманной дымке угадывается Киев. Всё это пока под сапогом захватчика. Но придёт час, фашисты ответят за горе и муки, которые они принесли на нашу землю.
Скоро линия фронта. Фатхуллин крепче сжал в руке ручку управления. Тут нужно быть готовым ко всему — и к огню зенитных батарей и к нападению барражирующих истребителей.
Анвар посмотрел назад — не подбираются ли к хвосту его машины «мессера»? Но в воздухе было спокойно. Зато на земле он разглядел нечто такое, что его живо заинтересовало. К небольшому фронтовому полустанку, давно уже разрушенному нашей авиацией, приближался длинный эшелон. «Видно, немцы восстановили пути! — мелькнуло в голове лётчика. — Эшелон наверняка идёт не порожняком, кто будет гонять в прифронтовой зоне пустые вагоны. Но вообще-то со стороны немцев это довольно нахально: средь бела дня, всего в каком-то десятке — другом километров от передовой и вдруг на тебе, как ни в чём не бывало, на всех парах мчит состав!»