По следам героев
Шрифт:
«Ахмеров, где Ахмеров? Он же отступил из хутора в направлении третьей роты! Неужели тоже убит?» — раздумывал капитан.
Нет, лейтенант Ахмеров был жив, он даже не был ранен. Просто когда его взвод соединился с ротой, он не совсем чётко представлял обстановку. Но лишь только разобрался и узнал, что командир убит, решение его было мгновенным.
— Рота! Принимаю командование на себя! Слушай мою команду! За Родину — вперёд!
Бойцы в едином порыве выскочили из окопов и, увлекаемые отважным лейтенантом, ринулись на врага. Связанные боем с основными силами батальона, немцы прозевали этот рывок роты. Оплошность сразу решила исход боя. Забросав гранатами пулемёты и
Когда стрельба затихла, начали с опаской открываться крышки погребов, подполов. Первыми вылезли дети. Увидев звёздочки на пилотках солдат, они восторженно закричали:
— Наши! Наши пришли!
И только тогда появились взрослые — старики, женщины. Слёзы радости, объятия, поцелуи.
Касым искал в толпе женщину, встретившую их на берегу. Её здесь не было. К нему протиснулся казах Серсембаев. Он сразу понял, кого ищет лейтенант.
— Товарищ командир, не иначе она пошла к своему дереву. Наверное, опять зовёт дочку.
— А вдруг…
— Не думаю…
— Идём, Серсембаев!
Они побежали по тропе, которой женщина памятной ночью привела их шестерых в свой дом. Повсюду валялись трупы гитлеровцев, перевёрнутые орудия, чадили дымом взорванные доты и блиндажи, разрушенные прямым попаданием крупнокалиберных снарядов, дотлевали сгоревшие автомашины.
На берегу не было ни души. Ахмеров и Серсембаев приблизились к дереву, которое всё так же грустно никло ветвями к земле. Никого. Вдруг Серсембаев обратил внимание лейтенанта на красные пятна, которые словно ягоды земляники алели на траве. Кровь… Они медленно двинулись по этому следу, стараясь не потерять его, и на самом краю обрыва нашли то, что искали. Женщина лежала ничком, откинув в сторону правую руку, в которой крепко-накрепко была зажата цветастая детская распашонка. На платье женщины, под лопатками, расплылось большое тёмное пятно. Очередь озверевшего фашиста или шальная пуля оборвала её жизнь. Но женщина, видимо, умерла не сразу. Она нашла силы доползти до обрыва, чтобы в последний раз бросить взгляд на тихую, ласковую реку и бескрайние дали, открывающиеся за ней.
Прошло больше месяца. В дни, когда развёртывалась операция по форсированию Днепра и освобождению столицы Украины Киева, по понтонному мосту, наведённому через реку Сейм неподалёку от хутора Чумакин, лихо прокатила видавшие виды полуторка. Дребезжа и громыхая, она одолела подъём, начинающийся сразу за мостом, вырулила на укатанную множеством колёс пыльную дорогу и направилась к хутору. Один из военных, сидевших в её кузове, энергично забарабанил по крыше кабины. Машина остановилась. Шофёр приоткрыл дверцу, высунул голову.
— Чего ещё?
— Надо бы завернуть в одно место…
— Налево?
— Нет, направо. Вон видишь вдали дерево? Вот туда…
— Не пойму я тебя, браток! То тебе посередь чистого поля взбредило цветочки собирать, то к дереву какому-то приспичило ехать!
— Прошу, друг. Уважь в последний раз.
Полуторка съехала с большака и, переваливаясь на выбоинах и колдобинах, двинулась в указанном направлении. Вскоре она остановилась возле старой, уже знакомой нам ивы. Под её кроной был насыпан могильный холмик.
Двое в кузове спрыгнули на землю. Шофёр тоже вылез из кабины, подошёл к памятнику в изголовье холмика. Прочитал:
Ксения Аполлоновна Онуфриева, учительница. Погибла 4 сентября 1943 года в бою за свободу нашей Родины.
Шофёр обернулся и посмотрел на солдата, который просил подъехать сюда.
— Знакомая девушка?
— Она дорогу нам показывала, проводником была…
— Рассказывай. Стал бы ты из-за этого букетик собирать. Знаем мы таких проводников, — шофёр многозначительно хмыкнул.
В это время у солдата, нагнувшегося над могилой и раскладывавшего цветы, сползла с плеч плащ-палатка. Шофёр увидел лейтенантские погоны, Золотую Звезду и опешил.
— Товарищ лейтенант… Товарищ Герой Советского Союза… Извините… Я не хотел…
Лейтенант выпрямился.
— Если бы у погибших оставалась живой душа, сержант, вы бы своими словами нанесли этой женщине жгучую обиду… Она тронулась умом, когда её мужа повесили, а пятнадцатилетнюю дочь угнали в Германию. Но даже больная, она сумела вывести нас тайными тропами в тыл немцам, многим спасла жизнь. Вот и я вечный её должник… — Лейтенант коснулся губами цветов, прошептал: «Прощай, тётя Ксения» — и полез в кузов.
Шофёр будто очнулся от дум и буквально влетел в кабину. Старенькая полуторка, потряхивая на ухабах, повезла молодого лейтенанта Касыма Шабановича Ахмерова к новым боям и сражениям.
Не зарастёт народная тропа
Лейтенанта Гаяза Рамаева нежданно-негаданно вызвали в штаб на совещание. Он не знал, что и подумать: вот-вот начнётся решительное наступление, всё уже готово к нему, и вдруг командир полка затевает какое-то совещание. Гаяз в армии давно, с сорокового года, а когда идёт война, это, считай, целая вечность. Всякое пришлось испытать, прошёл, как говорится, огни и воды, и медные трубы. По его твёрдому убеждению, сейчас нужно бить и бить попавшего в мешок фашистского зверя, не давать ему передышки. Здесь, в Сталинграде, надо так отколошматить его, чтобы он навек забыл дорогу к нам, потерял охоту поживиться нашей землёй, поработить советский народ. А их полк бездельничает, примёрз к одному месту! А тут ещё устраивают совещания!
Гаяз хотел поделиться этими мыслями с командиром роты Цениным, но, вспомнив, что старший лейтенант свято чтит воинскую дисциплину и не склонен обсуждать действия начальства, воздержался от своего намерения. И хорошо сделал: оказалось, что ротный целиком и полностью одобряет идею командира полка. Узнав про совещание, он обрадованно хлопнул ладонью по столу.
— Значит, скоро пойдём вперёд, Рамаев! А перед дальней дорогой надо присесть, всё обдумать напоследок. Молодец командир, правильно делает.
Линия передовой пролегает слева. Там и тут стреляют пулемёты, ухают орудия. А вообще-то тихо. Только в небе, кажется, начинается заваруха. Немецкие транспортные самолёты, прикрываемые остроносыми «мессершмиттами» сопровождения, спешат сбросить окружённым войскам Паулюса продукты и боеприпасы. Наперерез им спешат наши истребители. Завязывается воздушный бой.
Транспортники уходят в сторону «котла». Гаяз заёрзал в кузове штабной машины: «Неужели прорвутся?» Но тут вступили в дело наши зенитные батареи. Артиллеристы оказались молодцами: Гаяз ещё никогда не видел такой точности и слаженности действий. Не прошло и минуты, как прямо в воздухе загорелся один из самолётов и, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, устремился к земле. За ним — второй, третий. Видя такой оборот, остальные поспешно побросали свой груз где попало и повернули обратно.