По следам Грааля
Шрифт:
—Сантименты, моя дорогая ведьма, не приведут нас к чаше, — он слегка похлопал меня по руке, желая избавиться от неё, но я лишь усилила хватку.
Слова Фабьены логичны, более того я полностью разделяла его точку зрения. Ещё до того как прилететь в Чехию, я знала, что предстоит идти по головам. Я и сейчас готова к этому. Однако иногда прошлое всё же сильнее. Если бы мне предоставился шанс всего лишь на мгновение увидеть родителей, услышать, как бьётся их сердце или на секунду очутиться в их надёжных объятиях — я не упустила бы его. Я отдала бы всё: деньги, магию, жизнь.
Для меня этот шанс утерян навсегда. Не хочу чтобы и Марко его лишился.
—Всего одна ночь, Фабьен. Утром я сама скажу тебе, где чаша.
Большую часть времени Фабьен хорошо контролировал себя, вплоть до взгляда. Однако сейчас я чётко различала его недовольство. Он восторгался моими способностями и хитростью, однако не одобрял жалости к другим. Возможно, он видел меня насквозь и знал, что, в первую очередь, это была жалость к самой себе.
— В этот раз нам повезло: мы сбежали. Кто знает, как скоро случится второй? Инквизиторы доберутся до этого места. Рано или поздно.
Стиснув зубы до скрежета, я опустила взгляд. Отвратительное чувство стыда из-за того, что мы сознательно подвергли семью Марко опасности вновь вернулось.
—Не стоит переживать. Марко с самого начала знал на что шёл, — в успокаивающем жесте он провёл пальцами по моим костяшкам. — Не смотри так. У тебя всё на лице написано. Марко готов нести ответственность за свой выбор. Но готова ли ты отвечать, если что-то пойдёт не так?
Мама учила не давать опрометчивые клятвы. Не обещать, если не уверена, и не отступать, если уже наломала дров. Последствия будут. Я чувствовала это, но шаг сделан.
—Не сомневаюсь, что справлюсь, — легко отвечаю я, потрепав Фабьена за щёку.
Сморгнув растерянность, он кивнул, добавив, что согласен подождать, но только до утра.
???
Поздний ужин получился слишком насыщенным на события. Как оказалось, Бьянка владела английским. Она расспрашивала нас о знакомстве с отцом, не забывая наполнять бокалы с вином. Тарелки тоже не пустовали слишком долго: как только девушка замечала, что кто-то доел, она тут же докладывала добавку.
К моему удивлению, девушка проявляла интерес и к русской культуре. Сначала я думала, что слух подвёл меня, когда я услышала голос Леонида Агутина. Однако Бьянка обожала его творчество и включала песни Агутина всякий раз, как предоставлялась возможность. Вито разделял вкусы мамы, он радостно размахивал в такт знакомой мелодии, ёрзая на руках дедушки.
—Когда мы подходили к дому, я заметил сад. Выращиваете виноград? — деловито поинтересовался Фабьен.
—Си, синьор. Мой муж занимается виноделием. Хотите взглянуть?
—С удовольствием.
—Я только уложу Cipolla[1]. Ему пора спать.
—Давай я, — предложил Марко. — Если Вито похож на тебя, то ему понравятся мои сказки перед сном.
—Ах, папа, он полюбит их! — Бьянка чмокнула отца в щёку и поманила ведьмаков за собой. — Идёмте, синьоры.
Детская комната была пропитана энергетикой моря. На стенах висели декорированные спасательные круги, а сама кроватка была похожа кораблик с парусом. Оттенки голубого и синего лишь усиливали впечатление, напоминая водную гладь. Похоже, когда вырастет Вито станет капитаном корабля.
Я хотела отправиться в сад вместе с остальными, но Марко настоял на том, чтобы я осталась. Что ж, вдруг сказка и впрямь окажется интересной?
—Эта история о том, что каждый должен научиться различать то, что важно, а что — лишь пытается казаться таковым. Давным-давно, Вито, когда ты ещё не родился. И твой дедушка тоже, — мужчина ласково щёлкнул по маленькому кончику носа. Мальчик не понимал чужого языка, но всё равно довольно заулюлюкал, крепко вцепившись в палец деда. — За сотни километров от нашего дома был построен волшебный замок, который называли храмом Солнца. В нём проживали добрые женщины и добрые мужчины.
Я удивилась тому, что Марко говорил по-английски, однако его голос успокаивал и словно вводил в транс. Глаза закрылись сами собой, позволяя полностью сосредоточиться на словах и картинках, что рисовало воображение.
—Эти люди считали, что существуют Свет и Тьма. Только идя к свету, можно познать истину. Добрые женщины и мужчины не признавали ложь, стремились уважать каждое живое существо, а особенно они уважали тех, кто отличался от них. Кто обладал тайными знаниями и был способен творить настоящие чудеса: исцелять людей, призывать дожди, предсказывать беды.
Вздрогнув, я сбросила оцепенение и уставилась на историка.Он смотрел со всей серьезностью, на которую только был способен. Я старалась не дышать, опасаясь, что если отвлекусь на такую мелочь, то пропущу то, что он хотел мне сообщить.
Сперва его рассказ, действительно, напоминал сказку, но теперь не было сомнений, что таким образом он пытался донести совсем иное. «Те, кто отличался от добрых людей», — мысленно повторила я, окончательно уверившись, что речь шла о ведунах.
— Однако доброта этих людей и непохожесть других — пугала Тьму, скрывающуюся под маской света. И дабы эта маска не была снята, Тьма решилась на отчаянный шаг. Сотни людей погибали на кострах. Над их головами свистели стрелы, а сердца пронзали отравленные ножи.
Кожа покрылась мурашками. Какими бы метафорами и сравнениями не описывали это событие, каждая ведьма и ведьмак узнают его. Истории об охоте передаются из уст в уста, укрепляя страх перед силой ордена, подпитывая ненависть, въевшуюся под самую подкорку сознания.
Когда отец рассказывал о гонениях на ведьм, Мирослав хватался за деревянный меч. Размахивал им в разные стороны и клялся, что поквитается с вероломными инквизиторами. Мысли о его предательстве казались такими же противоестественными, как и мысли о том, чтобы оставить попытки восстановить ковен.
—Жители храма прозвали её Белая Леди. Она подарила особенным людям надежду. Однако для мирной жизни требовалось заплатить высокую цену. Требовалась их непохожесть. — Марко замолчал, дав время на обдумывание.
Альсиния. Уверена, Марко говорил про неё. Мозаика сложилась. Теперь стало понятно, почему ведьма говорила о лишении магии, как о спасении. Она верила, что инквизиторы прекратят привязывать камни к нашей груди и топить в озёрах, если мы станем обычными.