По следам Грааля
Шрифт:
— Ведуны редко болеют. Так или иначе, а он тоже один из нас. Переживёт, — холодный тон соответствовал ледяной маске на её лице.
Что-то в этом отчуждённом высокомерии показалось знакомым. Скрипнула половица. Тяжёлое сопение позади ненадолго отвлекло от говорящих. Блеклое свечение из другой комнаты слегка озарило пространство. Грудь ребёнка часто вздымалась, а сжатые кулаки демонстрировали насколько эта ситуация была ему неприятна.
— Дело не только в этом. Я дала ему всё, что знала. Ему нужно учиться. Нужно общаться со сверстниками, — черты второй женщины были схожи с первой, но намного мягче. Совершенно очевидно: она не привыкла спорить. Но, похоже, судьба ребёнка занимала её сильнее собственной кротости.
— Мы с мужем уже говорили, при каких условиях ты можешь вернуться. Мне нечего добавить, Аннет. Либо ты возвращаешься без него, либо не возвращаешься вовсе.
Аннет с шумом втянула воздух и схватилась за горло. Слёзы рвались наружу, но она сумела их побороть, после чего хрипло протянула:
— Как ты можешь ставить меня перед подобным выбором?
Стряхнув пепел и убрав мундштук в сторону, женщина закинула ногу на ногу и обхватила острую коленку:
—Избавься ты от него раньше, и не пришлось бы выбирать.
— Вивьен!
Звон стекла заставил картинку рассыпаться на части. Вздрогнув я проснулась. Первое, что я сделала, это — попыталась всё забыть. Но кровь, стекающая по пальцам мальчика никак не выходила из головы.
???
По неведомым мне причинам де Ла Саль отреклись от Фабьена и его матери. Не следовало пропускать это через себя и уж тем более не следовало начинать ему сопереживать. У всех нас свои косточки, которые застряли в горле и царапают его изнутри. Но даже если бы очень захотела, то не смогла бы стать пинцетом для Фабьена. Ведь моё горло тоже до сих пор распирает боль.
Стэнли сбавил скорость, и Марко не смог сдержать благодарного вздоха. Морская болезнь историка стала настоящим сюрпризом. За час поездки его вырвало не меньше двух раз, поэтому он почти все время проводил поближе к бортикам. В последний раз бросив взгляд на сгорбленную фигуру мужчины и убедившись, что он всё ещё на палубе, я уткнулась в записи и в десятый раз прочла пророчество Альсинии:
«Глаза Мантиков подёрнутся дымкой, и они перестанут видеть;
Травы целителей иссохнут;
Руки артефакторов утратят умение творить;
А Словесники умолкнут навсегда».
Странно, что ведьма не упомянула отражателей. Тогда их не существовало? Или причина в другом? Поддавшись порыву, отыскала Фабьена, он тоже смотрел на меня. Улыбнувшись уголком губ ведьмак указал пальцем в небо.
В оранжевых всполохах восхода кружили чайки. Всё вокруг заливал мягкий солнечный свет, его отголоски кружили над поверхностью моря, превращая водную гладь в чистое золото. Я успела позабыть, какого это, когда перехватывает дыхание, а пульс бьётся так сильно, не из-за тревог и страхов, а просто красивого вида. Восхищение вытеснило все дурные мысли.
Не знаю, как долго я продолжала любоваться всем этим. Но в какой-то момент крики чаек стали в несколько раз пронзительнее. Сердце ухнуло в пятки, когда в далеке показались две точки, которые стремительно надвигались на нас. Маршрут, которому мы следовали, не был секретным. Любой желающий мог использовать его, чтобы добраться до Сардинии. Но интуиция вопила об опасности, а жар, исходящий от карт лишь подтверждал это.
Спустя десять минут уже можно было различить очертания ярко-красных посудин. Даже моих скудных знаний о лодках хватило, чтобы понять, что они явно превосходили по быстроте наш небольшой катер.
Фабьен спустился с капитанского мостика и поравнявшись со мной, передал бинокль. Не став задавать лишних вопросов, я тут же взглянула в сторону возможных преследователей. Палубы обеих яхт пустовали, но отыскав капитанскую рубку, непроизвольно сжала руки сильнее.
— Это то, о чём я думаю?
Фабьен мрачно кивнул, подтверждая, что знак, вышитый на форме одного из моряков, действительно принадлежит ордену.
— Стэнли!
Айтишник одной рукой спустил солнцезащитные очки на нос и весело выкрикнул:
—Что случилось, моя французская шпага?
—Тебе лучше ускориться.
—Насколько? — деловым тоном поинтересовался Стэнли.
—В несколько раз быстрее, чем в Арабских Эмиратах.
—Когда мы попали в наркоманский притон?
—Нет. Когда выбирались из гарема, — невозмутимо ответил Фабьен, вынуждая посмотреть вниз и проверить, а не отвисла ли у меня челюсть от шока?
Марко хотел что-то добавить, но как только катер ускорил ход, его вновь скрутило. Зажав рот рукой. Он едва успел перегнуться через борот. Мы прыгали на волнах, в ушах свистел ветер, сквозь слезящиеся глаза, я видела, что инквизиторы стали отставать.
Стэнли резко развернул лодку, и меня прибило к левому борту. Когда тупая боль в затылке прошла, а сознание прояснилось, волнение отвесило хлёсткую пощёчину. Уповая на чудо, что Фабьен услышит меня сквозь шум мотора, я закричала, что есть силы.
— Остановитесь! Упал! Марко упал! — я повторяла это вновь и вновь, а когда качка прекратилась, я смогла подползти к краю палубы.
Глаза цеплялись за любое движение в море до тех пор, пока я не заметила барахтающегося Марко. Мужчина пытался держаться на воде примерно в трехстах метрах от нас, может быть, и больше.
—Мы должны вернуться.
Время сгорало подобно восковой свечке, но Фабьен не проронил ни слова. У нас было всего несколько минут форы прежде, чем инквизиторы вновь подберутся близко. Тянуть нельзя, однако хватило одного взгляда, чтобы понять, почему он медлил.
Эта мысль так явно играла на его лице. Желудок предательски сжался. Пока я боролась с тошнотой, ведьмак боролся с собой. Что бы не надумывал себе мой брат, но я никогда не строила иллюзий относительно Фабьена. Я видела, как холодная расчетливость призывно виляет перед ним хвостом. И всякий раз, когда в дело вмешивается голос совести, он схватится за хвост. Не важно кого это коснётся. Не важно, что за ситуация. Всегда.