По следам Карабаира Кольцо старого шейха
Шрифт:
— Сейчас нет, но скоро, думаю, придет в себя. Вам, конечно, не терпится его допросить?
— Хотя бы два-три вопроса...
— Но не больше,— предупредил врач, уходя.— Сейчас его перенесут... Я сделал ему укол. Он сможет-говорить. Но не утомляйте его.
... Заострившееся зеленовато-желтое лицо Газиза Дзыбова было покрыто капельками пота. Санитарка вытерла ему лоб полотенцем. Он открыл глаза.
— Шукаева,— едва различил Жунид его шепот.
— Я здесь.
— Я скажу теперь... слышите?.. Я для этого и скакал сюда. Я им этого не прощу... Тогда в Чохраке из наших был Асфар Унароков...
Жунид, не перебивая, записывал.
— Тау дважды судим... недавно бежал из тюрьмы сюда, на Кубань... и стал правой рукой пахана...
— Кто пахан?
— Асфар...
— Где они?
— Их сейчас нужно искать в Ореховой балке... там — берлога...
— Кто убил Лоова и где лошади, где карабаир?
— Старика ударил Асфар... а где лошади — я не знаю... их сразу угнали адиюхцы...
— Кто вас ранил и где?..
— Они не поверили мне... Это Буй...
— Ну?..
Но силы Дзыбова иссякли, и он, закрыв глаза, обесси-ленно уронил голову набок. Санитарка сделала им знак удалиться.
— Который час? — спросил Жунид у Вадима, выходя из палаты.
— Пять утра.
— Срочно приведи Аскера. Надо искать Ореховую балку. Пока они не ушли с Кубани совсем...
Через два часа Жунид, Дараев, Махмуд Коблев и Аскер Чич уже скакали по направлению к Ореховой балке. По словам табунщика, рысью туда можно было добраться часа за три.
Пока собирались, Вадим кое-что разузнал об Асфаре Унарокове. В прошлом Унароков служил в белой армии и был одним из самых активных организаторов грабежей на Украине. Многих его сообщников арестовали, а Асфару с частью его шайки удалось скрыться, чтобы снова осесть на прику-банской равнине.
О Рахмане Бекбаеве, по кличке Тау, в Насипхабльском отделении милиции не имелось никаких сведений, и Шукаев попросил Тукова запросить о нем область.
Больше всего Жунида беспокоила сейчас мысль о том, что грабители могут исчезнуть. Рассуждая логично, можно было предположить (основываясь на признании Газиза), что последний после побега из КПЗ встретился где-то со своими сообщниками, которые отнеслись к нему без доверия. О том, что произошло дальше, можно было только гадать, но ясно, что дело кончилось потасовкой и ранением Дзыбова. Каким-то образом он все-таки вырвался и выдал всех уже из мести. Сказал он, конечно, далеко не все. И неизвестно, сможет ли,сказать остальное...
В Ореховую балку они выехали под видом обыкновенных охотников, чтобы не привлекать внимания.
Было холодно. Сверху начал сыпать мокрый снег. Крупные лохматые хлопья его, медленно и ровно опускаясь на землю, на разгоряченные спины лошадей, тотчас же таяли.
Над густым лиственным лесом стояла сонная тишина, только шуршали остатки листьев, осыпаясь вместе со снегом на влажную почву.
Въехали в лес. Жунид подал знак спешиться. Лошадей повели на поводу.
Брался легкий морозец. Стволы и еще недавно мокрые ветви покрылись матовой сединой изморози
Добирались до Ореховой балки гораздо дольше, чем предполагал Аскер Чич. Часов пять. И люди, и кони порядком устали, но Шукаев решил сделать остановку только по прибытии на место
— Вот она... балка,— остановился шедший впереди табунщик.
Спустились. Балка была небольшая, изогнутая, наподобие бумеранга. Края ее так густо поросли деревьями, что стволы их образовали естественную стенку и надежно защищали спуск в овраг от любопытных глаз. Чич сказал, что во время своих недавних скитаний не догадался заглянуть сюда, хотя и знал о существовании Ореховой балки. Называлась она так потому, что поросла внизу кустарниками фундука.
В центре оврага, под сенью двух огромных чинаровых деревьев, стоял полуразваленный шалаш из толстых веток, крытый сеном. Собственно, сено было почти целиком сорвано с кровли и грудами валялось на земле. Перед шалашом — в вырытой яме — очаг, обложенный камнями, и закопченная тренога для котла.
Шукаев попросил Аскера разжечь костер и сообразить что-нибудь насчет обеда, а сам с Вадимом начал внимательный обзор «берлоги», как назвал это пристанище конокрадов Газиз Дзыбов.
Шалаш был внушительных размеров. При желании в нем могло поместиться на ночлег человек двенадцать-пятнадцать. Возле задней стенки в поперечных и продольных брусьях, очищенных от коры топором, торчали многочисленные гвозди,— очевидно, для одежды, упряжи и снаряжения.
В трех шагах от шалаша валялось с десяток птичьих шкурок вместе с пухом и перьями.
Жунид все внимательно осмотрел. Сфотографировал.
— Что это? — спросил Вадим, ворохнув носком сапога птичьи останки.
— Так разделывают птицу только конокрады,— сказал Жунид,— и только на Кавказе и в некоторых азиатских странах.
— Как это?
— Сначала пропаривают дичь в горячей воде потом вынимают из котла и сильно встряхивают В руках остается птичья тушка, а шкурка с перьями отлетает Потом жарят на палочках держат над огнем.. Мясо получается очень нежным и ароматным..
— Хитро,— сказал Вадим и предложил: — Обойдем шалаш вокруг: там, по-моему, следы остались.
Пока Аскер Чич варил на костре баранину, Жунид, Вадим и Коблев обшарили всю балку.
Мороз усиливался. Похоже было, что зима в этом году будет ранняя. Промокшие листья, скрутившись в трубку, заиндевели и потрескивали под ногами. Пошла редкая колючая крупа. Между стволов засвистел порывистый ветер. Нужно было торопиться, пока все вокруг не замело белой порошей.
Наконец, у выхода из оврага, на глинистом откосе, Жунид и Вадим нашли след от колеса брички и несколько отпечатков копыт. Измерив и осмотрев их, они пришли к выводу, что повозка — с чохракской конефермы. Однако среди конских следов не было уже знакомого им «башмака».
«Где могут быть угнанные лошади?» — думал Жунид, возвращаясь к костру.— И кто такие адиюхцы?» По дороге он срубил молодой ясень с рогачом на конце и, обтесав его, соорудил подобие вил, которыми начал ковырять груды сена, сорванного с крыши шалаша. Делал он это больше для порядка, не надеясь уже ничего найти. И вдруг... по заледеневшей земле покатились три катушки белых ниток, привязанных к кукурузным кочанам. Шукаев бросил свои импровизированные вилы и нацелился фотоаппаратом на находку.