По следам снежного человека
Шрифт:
В феврале 1953 г. в Лондонской конторе моей газеты кто-то вспомнил, что я путешествовал в Гималаях, и вот я неожиданно получил предписание давать корреспонденции о ходе английской экспедиции на Эверест. В то время я находился в Каире. Какие чувства я испытал, узнав об этом задании, мной описано в книге «Простак на Эвересте» [2] .Здесь необходимо лишь повторить, что я очень сильно сомневался в целесообразности всяких попыток собрать информацию. Как я знал, участникам экспедиции было дано указание ничего не рассказывать сотрудникам любой другой газеты, кроме лондонского «Таймса», который приобрел исключительное право на печатание материалов о восхождении на Эверест. Однако ни один мало-мальски приличный иностранный корреспондент не обсуждает приказов; я упаковал чемоданы и скрепя сердце приготовился к тому, что потерплю поражение.
2
«Простак на Эвересте» — «The innocent on Everest», Лондон, 1955. Название перекликается с повестью Марка Твена «Простаки за границей».
В
В Дели меня внезапно охватил панический страх при мысли о том, что я недостаточно знаком с альпинизмом и альпинистской терминологией, а в частности с историей борьбы за Эверест, и я купил все книги по этому вопросу, какие только смог найти. Среди них оказалась «Гора Эверест, 1938» Тилмена; в ней имелось «знаменитое» «Приложение Б»: «Антропологический и зоологический раздел, в частности проблема снежного человека». Строгие критики могли бы упрекнуть Тилмена в чересчур легкомысленном отношении к вопросу, но нельзя отрицать, что упомянутое приложение было для своего времени (1947 г.) самым исчерпывающим обзором фактов, относящихся к данной теме, и сохранило свое значение до наших дней. Почти все писавшие впоследствии о снежном человеке, за исключением специалистов ученых, без стеснения заимствовали из «Приложения Б», либо цитируя отдельные неподражаемые фразы Тилмена, либо приводя содержавшиеся в приложении доказательства существования снежного человека. Многие добросовестно воспроизвели и некоторые ошибки; думаю, это очень позабавило Тилмена, особенно в тех случаях, когда не делалось ссылок на источники.
Сидя в самолете Дели — Катманду, я погрузился в чтение «Приложения Б», и тут произошло второе совпадение. Я дошел до того места, где рассказывается, что капитан Джон Хант в 1937 г. обнаружил на перевале Зему (5875 м) на восточном склоне Канченджанги следы снежного человека. Не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться, что капитан Джон Хант 1937 г. и полковник Джон Хант 1953 г. — одно и то же лицо: поэтому во время остановки в Лакхнау я с ним заговорил на эту тему. Меня сразу же поразило искреннее убеждение Ханта в том, что снежный человек действительно существует, и я впервые отнесся к вопросу с полной серьезностью. В конце беседы полковник сказал:
— По моему мнению, настало время организовать экспедицию, единственная задача которой должна состоять в изучении проблемы йети на подлинно научной основе.
Фактически с этого и началось то, что затем превратилось в Гималайскую экспедицию 1954 г. «Дейли мейл». Мысль об организации научной экспедиции внушил мне Хант, и при первом удобном случае я сообщил о нашем разговоре в Лондон. Если такой человек, как Хант, считает экспедицию для поисков йети целесообразной, то рано или поздно найдется кто-нибудь, кто возьмет на себя финансирование этого предприятия. Возможно, Лондонская контора моей газеты не заинтересуется этой идеей, но я считал, что начальство во всяком случае будет довольно, если я поставлю его в известность.
Я написал в Лондон, но сразу ответа не получил и на время забыл о снежном человеке. С меня было достаточно других забот. В Катманду поддерживать контакт с членами Эверестской экспедиции оказалось, как я и предполагал, очень трудно. Через неделю они двинулись в далекий путь к Эвересту.
В отчаянии от того, что источник информации от меня ускользает, я набрал с бору да с сосенки собственную партию и последовал за ними. Как ни спешил я, все приготовления были закончены только 26 марта. 13 апреля, пройдя весь путь от Катманду без всяких остановок для акклиматизации, я прибыл к тому месту в верхней части ледника Кхумбу, непосредственно у подножия, ведущего в Западный цирк страшного ледопада, где впоследствии находился базовый лагерь… Когда я появился, в лагере только что разместилась передовая рекогносцировочная группа во главе с Эдмундом Хиллари. Полдень недавно миновал, и Хиллари с Джорджем Бендом и Майклом Уэстмекоттом находились высоко над нами, изучая путь через ледопад. В лагере оставались Джордж Лоу, доктор Гриффит Паф и Том Стобарт. Я смог провести с ними только час, так как до наступления ночи должен был возвратиться на свою стоянку, расположенную на середине склона ледника Кхумбу.
Я не помню теперь, как это случилось, но когда мы сидели в одной из палаток и пили чай, разговор зашел о снежном человеке. Джон Хант заразил товарищей своим энтузиазмом, хотя всем было совершенно ясно: ничто не должно отвлекать внимание участников данной экспедиции от основной задачи — восхождения на Эверест. Однако Том Стобарт (имевший ученую степень Шеффилдского университета по зоологии) во всеуслышание заявил об исключительном интересе, с каким он относится к проблеме йети; по его словам, он и еще некоторые из его товарищей уже подумывали об организации следующей экспедиции для изучения снежного человека, если только удастся раздобыть средства. Тут я заметил, боюсь, почти без всяких оснований, что у меня имеются кое-какие перспективы достать деньги. Мы договорились, если все пойдет хорошо, объединиться. По правде говоря, мы предавались грезам курильщиков опиума или, пожалуй, точнее — грезам, навеваемым пребыванием на большой высоте, что в сущности одно другого стоит.
Должен добавить, что Джон Хант обнаружил крупнейшего специалиста по части йети в Тенцинге Норкее, который вызвал как-то всеобщий интерес рассказом об изумительном случае, происшедшем с его отцом. Привожу здесь эту историю, хотя во всех — подробностях я ее услышал лишь много месяцев спустя.
Однажды отец Тенцинга пережил несколько тревожных минут, встретившись с йети у пастушьей деревни Мачерма [3] .
Тенцинг-старший
3
Мачерма (4800 м) — это несколько каменных хижин у входа в узкую долину, соединяющуюся с более широкой долиной реки Дуд-Коси. Деревня находится на расстоянии доброго дня пути вверх от монастыря Тхьянгбоче. Долина Мачерма имеет крутые склоны и с обеих сторон ограничена пиками вышиной в шесть тысяч метров. По ней течет небольшой поток, берущий начало из двух маленьких ледников, расположенных в ее верховье. До седловины между двумя пиками можно добраться со стороны Дуд-Коси, т. е. с востока, но с запада, где склон отвесно обрывается к реке Бхоте-Коси, она совершенно недоступна. Поздней весной и летом в каменных хижинах живут пастухи яков, но зимой, когда ложится глубокий снег, деревня остается необитаемой. Хотя по сравнению с окрестными районами Мачерма кажется мало обещающим местом, участники экспедиции «Дейли мейл» неоднократно его посещали, так как там часто видели следы йети (Прим. авт.).
Чтобы покончить с рассказом Тенцинга, следует добавить, что он сам человек не суеверный, иначе он никогда не решился бы проникнуть в «цитадель богов», взобравшись на вершину Эвереста.
Спускаясь 13 апреля 1953 г. по леднику Кхумбу, я без труда убедил себя, что независимо от того, состоится ли когда-нибудь экспедиция за йети или нет, я обязан собрать все доказательства существования снежного человека, какие только удастся. Но меня ждало сильное разочарование. С встречавшимися шерпами я не мог объясниться без переводчика, а прибыв в Намче-Базар, который, по моему мнению, должен был являться главным источником сведений о йети, я узнал, что единственный человек, видевший, как он готов был поклясться, йети на близком расстоянии, уехал в другую деревню. Местный учитель, недавно переселившийся из Дарджилинга и потому, вероятно, не слишком хорошо осведомленный, утверждал, что существуют две разновидности йети — более крупная и более мелкая. Более крупная живет «там», сказал он, указывая в направлении Эвереста, а менее крупная «там», — также неопределенно махнув рукой в сторону низовьев долины Дуд-Коси. И это было все, что я узнал в Намче-Базаре.
Вернувшись в конце месяца в Катманду, я спросил миссис Прауд, жену первого секретаря английского посольства, каково ее мнение относительно снежного человека. Миссис Прауд, по специальности орнитолог, высказала свою точку зрения, сводившуюся к тому, что таинственные следы, виденные на снегу в высокогорных районах Гималаев, по всей вероятности, принадлежат медведю (этот взгляд не лишен основания, так как несомненно некоторые европейские путешественники, плохо разбиравшиеся в звериных следах, по ошибке принимали медвежьи следы за следы йети и сообщали, что видели отпечатки ног снежного человека). Во всяком случае она была ближе к истине, чем некоторые специалисты из Британского музея, которые придерживались, а может быть, еще и теперь придерживаются того мнения, что следы йети принадлежат обезьянам лангурам. Единственно, что экспедиция «Дейли мейл» доказала с полной несомненностью, это то, что животные, оставляющие приписываемые йети следы, безусловно не лангуры.
Из Катманду я отправился в Калькутту для медицинского обследования. За пятинедельное путешествие к Эвересту я сильно потерял в весе, и меня жестоко трепала лихорадка. Обследование потребовало ряда анализов, и их результаты должны были выясниться через неделю. Пока в ожидании результатов (показавших, что я абсолютно здоров и нуждаюсь лишь в питании и сне) я жил в отеле Спенса, мне пришла в голову блестящая мысль по поводу йети. Всеиндийское главное управление по изучению и охране животных находилось в Калькутте, и я подумал, что в нем должны иметься систематизированные материалы о снежном человеке или какой-нибудь чиновник, обладающий достойными внимания сведениями о нем. Итак, я отправился к директору доктору С. Л. Хору, но узнал, что тот находится в отъезде. Меня, однако, очень любезно принял исполнявший обязанности директора доктор К. С. Мисра. Удерживаясь из вежливости от смеха, когда я сообщил о цели моего посещения, доктор Мисра признался, что он не специалист по снежному человеку, и посоветовал обратиться к доктору Бисуамою Бисуасу, хранителю отдела млекопитающих Калькуттского музея.