По следу зверя
Шрифт:
– Так что, расскажешь, где твой отряд?
– Я уже говорил офицеру, что не знаю, где сейчас может нахо…
Не дослушав, полицай громко хекнул и резко опустил тяжелый кулак на голову юноши. Клацнув зубами, тот обмяк и повалился на пол. Последовавший удар ногой отбросил его к стене.
Страшно было только первые минуты. Позже, когда тело почти перестало реагировать на боль, куда-то исчез и страх. Всякий раз, когда Коля падал с табурета, крепкие руки Власенко подхватывали его и водружали на место. Задыхаясь, юноша хватал наполненным кровью ртом воздух, отчего начинал мучительно кашлять. В висках громко застучали молотки. Почти теряя сознание, Сверчок вспомнил родной дом, где тепло и уютно, и никто там
11
Кондрат ошибался, полагая, что руководитель районной полиции «слизняк». Клаус Хойер хорошо знал свое дело. Но если в начале военной карьеры, слепо следуя инструкциям, он был всего лишь дисциплинированным исполнителем спускаемых сверху директив, то в последнее время по-иному воспринимал свою роль в этой чертовой войне. Этому способствовала складывавшаяся не лучшим образом для Германии обстановка на фронтах. Армии вермахта стремительно отступали. Стало приходить понимание, что рано или поздно война будет проиграна. Масло в огонь подливали и письма из дома, в которых супруга сообщала, что жить стало тяжелее. Германия еще сохраняла силы, а немецкий народ надежду на перелом, но упорство, с каким русские продвигались к границам Европы, не оставляло шансов на лучший исход. Многие в их офицерской среде рассчитывали хотя бы на почетную капитуляцию.
Клауса больше не прельщали идеи вождя нации о Тысячелетнем рейхе. Идеологи национал-социализма ошибались, утверждая, что нищий и оболваненный большевиками советский народ с радостью сдастся просвещенной Германии. Капитан видел обратное – русские дрались ожесточенно, и все чаще задумывался над тем, как остаться в живых в этой мясорубке. Уволиться с военной службы в условиях войны он не мог. Лучшим выходом было бы попытаться перевестись в Германию, ближе к своей любимой Адалинде. Впрочем, это могло ее сильно разочаровать.
Выросшая в небогатой семье, его «благородная змея» не терпела бедности. Провожая на войну, женщина мечтала увидеть супруга преуспевающим в чинах и финансово обеспеченным. Очень уж ей хотелось стать видной фрау.
Не меньшего ожидал от сына и старший Хойер. Владелец небольшой фермы, Зигфрид поначалу не помышлял о военной карьере для своих сыновей, полагая, что растит себе смену. Приход к власти лидера национал-социалистической рабочей партии Адольфа Гитлера внес радикальные поправки в жизнь их семьи. Поддавшись пропаганде о новой арийской эре для германского народа, Зигфрид, как и многие их знакомые, посчитал, что армия в данный момент – это именно то место, которое способно проложить обоим его сыновьям широкую дорогу в будущее. Старший Хойер стал готовить отпрысков к военной службе.
Пройдя проверку на благонадежность по линии гестапо, Клаус сдал экзамен по физической подготовке и попал в молодежную организацию «Юнгфольд». Затем юный поклонник фюрера окончил курсы «Гитлерюгенда», после чего поступил в военное училище. Обучение было многоэтапное. Каждые шесть месяцев будущих офицеров отправляли в боевые части, где они на себе должны были испытать все тяготы солдатской жизни, а заодно набраться командирского опыта. Так что к моменту получения лейтенантских погон Клаус уже успел надышаться порохом. И не где-нибудь в тире, а на переднем крае. На Восточный фронт он попал, прослужив некоторое время в тихой и спокойной Европе, почти без сопротивления легшей под немецкий сапог.
За время службы Клаус сумел подняться по служебной лестнице до звания капитана. Его карьера росла, обещая дальнейший взлет. Но к лету сорок четвертого года он решил, что с него хватит. Фронтовые вши достаточно испили его арийской крови. Пусть теперь другие воюют, кто поглупее. А он лучше продолжит хоть и небольшое семейное дело, но останется в живых, чем в погоне за жирным куском получит девять граммов русского свинца и бесплатно несколько кубометров чужой земли.
Кроме перевода в Германию, задумывался Клаус и о другом сценарии, навеянном недавними разговорами со знакомыми офицерами из штаба округа. Многие опасались, что в случае поражения им не останется места в будущей Германии, где их непременно осудят как военных преступников. Один из армейских товарищей шепнул Клаусу на ухо, что уже сейчас необходимо озаботиться о новых документах. «С другим именем ты всегда сможешь скрыться, например, в Латинской Америке, – посоветовал он. – Говорят, там можно арендовать или прикупить участок земли и построить домик…»
Клаус решил внять совету. В конце концов, какая разница, где выращивать бычков? «Главное, чтобы рядом была моя ненаглядная Адалинда», – мечтал он.
Но пока что служба продолжалась, и капитан был обязан выполнять функции начальника районной полиции.
Донесения о диверсиях партизан Хойер получал регулярно. Иногда по горячим следам им удавалось настигнуть ту или иную группу. За время службы на белорусской земле его подразделение, совместно с частями СС, уничтожило не один десяток отрядов. Несколько раз выходили и на группу Чепракова, но ликвидировать ее все никак не удавалось. Осуществив очередную диверсию, партизаны, словно лесные духи, тут же исчезали в неизвестном направлении. Не помогла в борьбе с ними и авиация, несколько раз поднятая в воздух с местного аэродрома. Сброшенные бомбы падали на ложные базы, устроенные на болотах.
До определенного времени партизанами занималось гестапо. Однако в последние месяцы политическая полиция отдала часть полномочий полевой жандармерии. Клаус верил: удача не может постоянно сопутствовать неприятелю. Однажды ему должно повезти. И фортуна не подвела, улыбнулась самым неожиданным образом.
Несколькими днями раньше охраной железнодорожного узла был задержан человек, пытавшийся пронести взрывчатку в мастерские, где ремонтировались локомотивы и разбитые вагоны. Установить его имя не составило труда, а стоило лишь припугнуть расстрелом, и к своему немалому удивлению, уже во время первого же допроса задержанный сознался, что является активистом хорошо замаскированного местного подполья. Для капитана Хойера это был поистине кайзеровский подарок, ведь о существовании в городе законспирированной организации советских борцов никто не догадывался. Следующим сюрпризом оказались полученные сведения о связях подпольщиков с партизанами, и в частности, с Чепраковым. Хойер воспрянул духом, полагая, что у него наконец-то появился реальный шанс добраться до неуловимого командира. Он не сомневался – это принесет ему заслуженные награды и, что более важно, даст шанс перевестись в Берлин. А уж там он и документы сделает, и много чего другого сможет…
Однако Хойер был расстроен, когда узнал, что новый информатор понятия не имеет, где базируется отряд Чепракова. Немного успокоился, когда подпольщик рассказал о готовящейся очередной встрече их руководства с партизанами.
– Хорошо бы свести самих руководителей, – потребовал Клаус.
– За Чепракова не ручаюсь, – честно признался задержанный. – Нам диктовать условия партизанам не приходится. А вот Скобцева, думаю, сумею убедить, – пообещал он, уверяя, что имеет некоторое влияние на своего руководителя.
Чтобы не вызвать подозрений в долгом отсутствии, подпольщика отпустили, предупредив, что отныне за его близкими будет установлено круглосуточное наблюдение.
– Это на случай, если решите сбежать из города, – предупредил капитан.
Новому агенту Шпале – такое оперативное прозвище ему было дано – разрешили пронести и установить в мастерских взрывчатку. Правда, перед этим взрывотехники из особого отдела поработали с ней, так что большой опасности она уже не представляла. Легкий взрыв не причинил бы особого вреда.