По стопам Господа
Шрифт:
– Наверное. Всякому хочется быть рядом в такой исторический момент.
Годин ничего не отвечал.
Гели молчала.
Молчали и медсестры.
Пауза затягивалась и становилась для Рави невыносимой. Он не мог набраться мужества и посмотреть на Гели. На чьей она стороне, черт возьми?.. Нет, подобное напряжение невыносимо. Нужно побыстрее найти повод уйти – вместе с проклятым шприцем в кармане.
Годин вдруг нарушил молчание:
– Ну и сколько я еще протяну? В худшем случае?
Рави был в состоянии такой растерянности, что брякнул правду:
– В худшем случае вы умрете
Годин деловито кивнул.
– А сколько я проживу в лучшем случае?
– Ну… двадцать четыре часа.
Собрав все свое мужество, Рави сделал шаг в сторону кровати.
– Я хотел бы провести быстрый осмотр, если вы не возражаете, Питер.
Гели преградила ему путь. Она просто встала перед ним, никакой открытой угрозы, но сама напряженная поза ее тела внушала страх. Рави теперь казалось диким, что когда-то он часами фантазировал, представляя половой акт с ней. И думать смешно, что он мог сексуально удовлетворить женщину такой силищи и такого властолюбия. Этой нужен тигр в постель!
– Обыщите его, – прохрипел Годин.
Рави понял, что ему конец. Он хотел бежать к двери, но ноги парализовал страх. Он был похож на человека, стоящего перед собакой защитно-патрульной службы. Пошевелись – и Гели перегрызет ему горло.
Гели опустилась на колени и прошлепала его ноги снизу вверх, равнодушно проведя рукой по паху, затем, с довольным лицом шкодливого подростка, вытащила из кармана его брюк маленький полный шприц с защитным колпачком.
– Что в шприце? – спросил Годин.
– Эпинефрин, – соврал Рави. – В случае нового криза я хотел немедленно прийти вам на помощь.
Гели насмешливо покачала головой.
– Я только что просмотрела пленку камеры слежения в амбулатории. На ней видно, как вы набираете шприц из емкости с пометкой «КО», то есть хлорид калия.
У Рави предательски задрожали руки.
Годин спокойным тоном произнес:
– Пока мы тут дружески беседуем, сюда летит доктор Томас Кейз из университета Джонса Хопкинса. Вы введете его в курс дел и изложите ему историю моей болезни. С этого момента моим лечащим врачом станет доктор Кейз.
Рави окончательно оцепенел.
Взгляд Година впился в него и не отпускал, не позволяя Рави отвести глаза.
– Не мог подождать даже сутки, пока рак не сожрет меня?
Что делать? Валить все на Скоу?
– Можешь не отвечать, – сказал Годин. – В прошлом у тебя было довольно славы, но ты желаешь больше. Ты на свои былые достижения взираешь не с гордостью, а с ужасом: вдруг не сумею повторить их в будущем! Ты душевный пигмей, Рави. Эндрю Филдинг стоил десяти таких, как ты!
– И поэтому вы его убили, – сказал Рави, удивляясь собственной дерзости.
Синие глаза устало закрылись, однако Годин ответил спокойным голосом:
– Даже самому великому ученому не позволено мешать прогрессу. К тому же я дал Филдингу второй шанс, теперь он будет жить в компьютере. Он уже частично существует во Вместилище, и вскоре его нейрослепок переступит порог тринитизации. Наступит час, когда Филдинг поймет, какой дивный подарок я ему сделал: я подарил ему бессмертие!
Рави никогда не видел на губах Гели Бауэр такой довольной улыбки. Садистка чертова! Выше его на три дюйма, она обняла его за талию, как возлюбленного, и, пугающе-интимно заглядывая ему в глаза, сказала с ласковой издевкой:
– Напоследок надо бы уточнить одну детальку. Идея сама родилась в вашем перегретом солнцем мозгу? Или имелась подсказочка со стороны?
"Сама знаешь, сука!" – подумал Рави. Он попытался высвободиться из ее полуобъятия, но Гели только усилила хватку. Когда он прекратил сопротивление, она медленно провела ногтем от плеча к его голой шее.
– Признайся, дружок, ты давно мечтаешь оказаться со мной наедине? Пробил твой счастливый час.
Рави едва не обмочился.
Иерусалим
Ночью Рейчел еще надеялась, а на рассвете ее охватило отчаяние.
Дэвид умирал.
Накануне вечером заходил невропатолог, доктор Вайнштейн, добродушный брюнет невысокого роста с черными внимательными глазами. Он в свое время проходил практику в Бостоне и говорил на безупречном английском.
Прочитав электроэнцефалограмму, он тут же хотел направить Дэвида на МРТ. Рейчел поняла, что пора сказать хотя бы часть правды. Она спросила Вайнштейна, слышал ли он про Рави Нара. Работы Нара были невропатологу известны, и он был впечатлен тем, что его новый пациент работал бок о бок с лауреатом Нобелевской премии. Рейчел объяснила, что Нара проводил исследования на новейшем магнитно-резонансном томографе с очень высоким разрешением. Сканирование на подобном аппарате приводит к нежелательным побочным действиям. Поскольку мозг профессора Теннанта был подвергнут суперсканированию, и не без дурных последствий, то не стоит рисковать и делать ему даже обычное сканирование. Разве что другого выбора нет.
– Понимаю, что вы мне хотите сказать, – кивнул Вайнштейн. – И я крайне заинтригован. Однако, по-моему, ваш друг очень близок к смерти. Вы наверняка знаете, что МРТ показывает ствол мозга намного четче, чем рентгенотомография.
– Знаю, – сказала Рейчел. – Но до какой степени вы уверены, что кома вызвана опухолью в стволе мозга?
Невропатолог пожал плечами:
– Мы, собственно говоря, перебрали почти все возможные причины. Опухоль – практически последняя из них. Судя по вашему рассказу, суперсканирование на аппарате профессора Нара могло выявить опухоль даже в самом начале ее развития, когда существует лишь несколько злокачественных клеток. Я вас правильно понял?
– Да.
Вайнштейн сложил руки на груди и вздохнул:
– Знаете, что я думаю?
– Что?
– Если в самое ближайшее время мы не выясним, что с вашим другом, он долго не протянет.
В этой безвыходной ситуации Рейчел дала добро на МРТ. Через час доктор Вайнштейн рассматривал результаты сканирования. Не было и следа опухоли. Как раз в тот момент, когда врач рассказывал Рейчел о результатах томографии, на экране электроэнцефалографа внезапно исчезли тета- и бета-волны. Рейчел с ужасом видела, что остались одни альфа-ритмы. Альфа-кома. Чистая альфа-кома!