По светлому следу (сборник)
Шрифт:
— А вы представляете себе, каким образом может иметь Валевская доступ к переписке Добряковой?
— Я представляю себе это следующим образом, товарищ генерал, — ответил полковник Муратов. — Валевская почти свой человек в семье Добряковых, и от нее там нет секретов. Письма Марии Марковны, конечно, не скрывают от нее, тем более что сестра Глафиры Марковны, видимо по совету Гаевого, регулярно передает приветы Валевской.
— Ну, хорошо, допустим, что все это именно так, — согласился генерал, — но ведь в этих письмах Валевская на глазах у всех может прочесть только
— Ей и не нужно этого, товарищ генерал, — убежденно заявил Муратов. — Обратили вы внимание, что невидимый шифр Гаевого на письмах Марии Марковны обнаруживается только после фотографирования?
— Да-да, — оживился Привалов, — это верная догадка! Валевская, следовательно, только фотографирует письма Марии Марковны, а уже затем у себя дома, отпечатав пленку, производит расшифровку. Сфотографировать же их незаметно при нынешней технике микрофотографии не составляет для нее никакого труда. Фотоаппаратик Валевской вмонтирован, наверно, в ее медальон или, может быть, в перстень на пальце. В общем, дело это не хитрое.
— Для опытного шпиона это не представляет, конечно, никакой трудности, — подтвердил мнение генерала Муратов. — А свои шифровки наносит Валевская на письме Добряковой и того проще. Они ведь таятся у нее на обратной стороне почтовых марок. Предложив свои услуги Глафире Марковне в отправке письма на почту, ей достаточно лишь отклеить обычную марку и наклеить свою.
— Но может ведь показаться подозрительным, что она так часто предлагает свои услуги Глафире Марковне в отправке писем. Не кажется ли вам, что этот пункт нуждается в дополнительных данных? — спросил Привалов.
— Нет, мне думается, что и тут все ясно, — возразил полковник. — Валевской вовсе не нужно носить на почту каждое письмо Добряковой. Ее главная задача — получить информацию Гаевого, а затем либо самой переправить ее через линию фронта, либо передать другому резиденту. А в тех шифровках, которые Валевская направляет Гаевому, она лишь дает ему отдельные указания и делает это нечасто. У нее нет, следовательно, необходимости наклеивать марки с микрошифром на каждое письмо Глафиры Добряковой. За все время, с тех пор как мы стали контролировать переписку двух сестер, шифровки Валевской были ведь обнаружены нами только на двух письмах.
— Я удовлетворен вашим объяснением, товарищ Муратов, — одобрительно кивнул головой Привалов.
РЕШЕНИЕ СЕРГЕЯ ДОРОПИНА
Было уже поздно, когда Сергей Доронин подошел к дому Анны. У дверей он остановился в нерешительности. Окна ее дома были закрыты плотными шторами, но чувствовалось, что никто еще не ложился спать. Тусклые лучи света просачивались кое-где сквозь шторы, слышались приглушенные звуки радио.
Нужно было постучать в дверь или возвратиться. Что за дурацкая робость! Сколько можно откладывать этот разговор? Разве это не самая настоящая трусость, недостойная мужчины?…
Взглянув еще раз на окно Анны, Сергей решительно нажал кнопку электрического звонка.
За дверью послышались легкие шаги.
— Здравствуй, Аня, — заметно волнуясь, сказал Сергей, когда девушка открыла ему дверь. — Извини, что так поздно.
— Совсем не так уж и поздно, — ответила Анна, радуясь его приходу. — Всего десять часов, а мы, как ты знаешь, раньше двенадцати не ложимся.
Она взяла Сергея за руку — в потемках легко было споткнуться — и осторожно повела по коридору.
— Я почему-то ждала тебя сегодня, — негромко и тоже взволнованно проговорила она.
Когда они проходили через столовую, Сергей бросил беглый взгляд на закрытую дверь комнаты Петра Петровича.
— Отец сегодня неважно чувствует себя, — вздохнула Анна.
Усадив Сергея на диван, девушка села рядом.
— Мне все кажется, Сережа, — сказала она, — будто в последнее время тебя тяготит что-то… Каким-то ты замкнутым стал. Может быть, неприятности какие?
— Видишь ли, Аня, — не очень уверенно начал Сергей, — ты ведь знаешь, что слесари и машинисты нашего депо в подарок фронту оборудовали бронепаровоз?
Анна подвинулась ближе и теперь уже с явной тревогой посмотрела в глаза Сергею.
— По всему чувствуется, что вскоре предстоят большие события на фронте, — продолжал Сергей, избегая взгляда девушки. — Наш бронепаровоз должен принять в них участие. Кому-то нужно повести его в бой…
— И это решил сделать ты? — дрогнувшим голосом спросила Анна и крепко сжала горячую руку Сергея.
— Да, я решил, что пришло время и мне повести в бой бронепаровоз, — твердо заявил Сергей. — Пока в депо было мало опытных машинистов, я считал невозможным просить об этом партийный комитет, — он умолчал, что подавал уже раз такое заявление, — но сейчас так же, как я, работают многие машинисты. Для нашего депо, значит, не будет большого ущерба, если я уйду на фронт…
— И ты не нашел нужным посоветоваться со мною?…
— Я и пришел как раз за этим…
Сергей посмотрел на бледное, расстроенное лицо девушки, и ему стало досадно, что он до сих пор не поделился с нею своими планами.
— Ох, Сереженька, знал бы ты только, как тяжело мне будет без тебя! — с усилием проговорила Анна, торопливым движением утирая слезы.
Повернувшись к нему, она добавила срывающимся голосом:
— Ведь я люблю тебя, Сережа!…
Сергей порывисто обнял девушку, не в силах вымолвить ни слова. Да и что можно было сказать ей в ответ? Что мучился, не решаясь спросить, любит ли она его, пойдет ли за него?…
— Почему же ты так долго молчал, Сережа?… — проговорила наконец Анна.
Она спросила это так, будто он уже вымолвил заветные слова и теперь ее интересовало только одно — почему он молчал так долго.
— Я ведь говорил уже тебе, — начал он смущенно, — что на фронт собирался. Потому и не знал, как быть… А тут еще один мой друг сказал, будто нехорошо жениться перед уходом на войну, что лучше…
— Замолчи, пожалуйста! — Анна торопливо зае жала ему рот ладонью. — Плохой у тебя друг, Сережа. Я ведь гордиться буду, что мой муж на фронте…