По ту сторону черной дыры
Шрифт:
– Дело в том, – продолжал Андрей, что я не совсем один.
– В смысле?
Волков поморщился. Воспоминания о неприятном – не столь большое удовольствие.
– В ту злополучную субботу ко мне приехали мать и жена с сыном. Мама с Анжелой поехали на часок в Бобруйск – я попросил «семьдесят первого» захватить их с собой. Они уехали, а мы с сыном остались. Тут-то все и произошло. Я пока малыша оставил у Ильиничны, но он ведь не может там все время оставаться! Ума не приложу, что делать! – Волков замолчал, глядя с надеждой на отца, глаза которого совершали несвойственные
– Так что, я уже, получается, дед? – полковник огорошено вздохнул.
– Косте уже девять лет, – продолжал Андрей, – глаза Норвегова стали совсем бессмысленными.
– Сколько же лет тебе, сынок? Должно быть порядком…
– Двадцать семь!
– Почему же ты на срочной?
– Институт, затем болел, а затем пришлось и послужить отечеству!
– Чем же ты болел, если не секрет?
– Какой там секрет. Сначала гепатит, а затем какие-то осложнения с печенью…
– Полагаю, Отечество обошлось бы и без тебя, – хмыкнул полковник, – и вообще, тайм-аут! Ты сказал, что этот юный басурман у Ильиничны? Хорошо… – Норвегов что-то лихорадочно соображал.
– Давай сделаем вот как! Ты жене моей ничего не говорил?
– Обижаете! Как можно! Елизавета Петровна такая женщина!
– Такая, такая! Сегодня пусть переночует у поварихи, а завтра утром привозишь его ко мне. Я ей сегодня все объясню.
– Отец, – нерешительно закусил губу Андрей, – а может, не стоит затевать это все? У вас, в конце концов, своя семья…
– Ага! А у тебя налицо ее отсутствие! Хотя я здесь и не совсем виноват…
– Мама мне рассказывала. Вас назначили в Таманскую дивизию, а ей еще три года учиться оставалось.
– Дело прошлое. Я ведь и не подозревал, что она беременна!
– Она была одержима эмансипацией, вот и захотелось узнать: каково это – одной воспитать ребенка!
– Что, сорванцом в детстве был? – улыбнулся Константин Константинович.
– Ещё каким!
– Молодец! Ты, кстати, доволен своей квартирой?
– Квартира хоть куда! Если бы у меня была жена, то вопроса насчет Кости не стояло.
– Нужно будет его в школу определить! – забеспокоился дед, – ну, да это – дело недалекого будущего. Давай-ка, завтра утром – ко мне. Буду ждать!
– Спасибо, отец! До свидания! Удачи в разговоре с супругой!
– До завтра! – ответил полковник, заходя в подъезд, – хотя до «завтра» еще целая вечность да разговор с Лизой.
Глава 7.
Над вновь обетованной землей занималась заря. На ПТО было шумно. Похрюкивая моторами, шумели трактора. Трактористов, как таковых, нашлось человек десять – двенадцать, да еще десяток солдат имели представление о роли трактора в сельском хозяйстве – это было лучше, чем ничего. Мадам Худавая оказалась ничего себе (натуральной блондинкой с рубенсовской фигурой) и вовсю балагурила с «механизаторами». Механизаторы пожирали глазами стать прелестной агрономши и меньше всего думали о предстоящей посевной.
– Жалко, навоза недостаточно – деревня маловата! – жаловалась Софья Ивановна (так звали Худавую) подошедшему Максимову.
– Можем хорошенько накормить солдат, а затем отправить их в поле! – предложил гибрид Буденного и Кальтенбруннера.
– Нельзя – трактористы взбунтуются. Да и состав минеральных солей не тот.
– Ну, ничего! Один сезон и на минудобрениях выдюжим!
– Жалко, что у нас не чернозем! – вновь посетовала агроном и отошла.
– Скажи спасибо, что не глинозем! – буркнул ей вслед Кальтенбруннер и тоже поспешил заняться своими делами.
Армада из пяти «Кировцев» погнала на задание, целью которого являлась распашка ста пятидесяти гектаров земли рядом с деревней. Оснащенные семикорпусными плугами, трактора рвали мать-землю, как Тузик тряпку. Ратибор и его команда, отошедшие от непривычного состояния, высыпали за частокол и рассматривали, как за караваном тракторов, после каждого круга, растет полоса вспаханной земли. «Пахарей» прикрывали вояки, вооруженные до зубов. Солдаты, не все видевшие до сих пор процесс вспашки, оживленно переговаривались. Рядом с Шевенко стоял Пятнавый и философствовал.
– Что ни говори, а бороной-суковаткой много не вспашешь!
– Историк из тебя, Пятнавый, как Шварценеггер из Саньки Воробьева! В это время используется практически такой же плуг, каким надрывал себе грыжу твой дед при продразверстке. Соха – может слыхал?
– А какая здесь будет урожайность – навоза то нет ни пса!
– Зато нет и твоего младшего брата – жука колорадского! Так что по центнеров по двести с гектара мы получим, при условии хорошей погоды. А на следующий год построим ферму, заведем хрюшек, будем кушать горячие свиные ломтики.
– Насколько я понимаю, товарищ старший прапорщик, пока у нас нету хрюшек, можно охотиться в лесу на оленей, кабанов и разных там зайчиков?
– Тебе, Пятнавый, – веско промолвил Шевенко, – я персонально разрешу охотиться, но только на медведей, и только с рогатиной.
– Почему, товарищ старший прапорщик, ведь с «калашом» куда удобнее.
– Из-за таких охотников, как ты, к концу двадцатого века в Беларуси можно было успешно охотиться только на вшей! Ты хотя бы представляешь, сколько в день необходимо дичи даже такому небольшому городку, как наш? Пару свиней, как минимум, если их кушать с гарниром. А ведь ты, подлец, захочешь шашлычка! При таком темпе в окрестностях базы через месяца три останутся лишь ёжики курносые. Так что, умерьте свой пыл, ефрейтор, и жуйте перловку из банки – вкусная!
Пятнавый обиженно замолчал, и принялся рассматривать тракторы, которые уже почти справились с задачей. Поле разделили на две половины. Одну – поменьше, засеять пшеницей, а другую – картофелем, благо у предприимчивого Лютикова один из складов был полностью завален картофелем и капустой, которые, за определенную мзду, были временно помещены какими-то его крутыми знакомыми до реализации на рынках Бобруйска.
Узнав об этом, Рябинушкин нахлобучил дерзкому подчиненному на голову ведро, и, звезданув по нему шутливо поленом, заохал: