По ту сторону, или Игры, в которые играют Боги
Шрифт:
***
Алиса приехала на кладбище одна. Детей у них с Марком так и не случилось, а сестра и племянники не смогли. Да и не надо. Алиса хотела побыть наедине с мужем.
Со дня гибели Марка прошёл ровно год. И вроде приняла, успокоилась, но необъятная пустота поселилась в сердце. Словно вырвали душу. И Алисе казалось порой, что она физически ощущает, как эхо раскатывается в груди, как пусто там и холодно.
– Здравствуй, мой хороший, – вздохнула Алиса, присаживаясь
Она достала из сумки поминальные блинчики, положила у основания памятной стелы. Коснулась рукой фотографии.
– Какой же ты тут смешной… – улыбнулась она, разглядывая любимое лицо на чёрно-белом снимке. – Как так вышло, что именно это твоё фото взяли? Хотя… ты ведь именно такой и был.
Марк на снимке выглядел обросшим, даже лохматым. Тёмные с проседью волосы падали неровными прядями на широкий лоб, чёрные глаза смешливо щурились из-под кустистых бровей, а вот улыбки видно не было, так как всё лицо закрывали густые усы и борода.
Алиса прижалась лбом к стеле и всхлипнула. Эхом на её всхлип прозвучал протяжный вздох с присвистом. Совсем рядом, над самым Алисиным ухом.
Она вздрогнула, повернула голову. На другой стороне могильной плиты сидел пёс: заросший, немытый, лохматый. Серая с белым шерсть падала неровными прядями на лоб, закрывая чёрные бусины глаз. Заросшая словно усами и бородой морда растянулась в… улыбке?
– Привет, дружок. Ты откуда здесь? – удивилась Алиса. – Потерялся? Голодный? – Она протянула псу поминальный блинчик. – Держи, Марк не будет возражать, он любил собак.
Лохматый проглотил блин в мгновение и даже успел лизнуть её руку.
– Ты бездомный, – догадалась Алиса, разглядывая пса. Он был явно молодой, не больше года, но худой, потрёпанный, грязный. – Господи, из какой ямы ты вылез? – усмехнулась Алиса и сама же побледнела от неудачной шутки. – Да уж…
Попрощавшись с мужем, Алиса направилась к машине. Пёс последовал за ней уверенной походкой домашней собаки.
– О нет, дружок, прости, я не могу тебя взять, – Алиса села в машину и захлопнула дверь.
Пёс следил за ней с недоумением и поскуливал. Он вставал на задние лапы, подпрыгивал, пытался заглянуть в глаза.
– Прости, – шепнула Алиса ещё раз и, стараясь не смотреть на собаку, завела машину.
Пустота, обосновавшаяся ранее в душе, вдруг ожила и наполнилась тревогой. Алиса тронулась с места, медленно набирая скорость по безлюдной кладбищенской дороге. Лохмач нёсся за ней и отчаянно лаял. Алиса не выдержала, взглянула в зеркало заднего вида, и на мгновение ей почудилось немыслимое: будто это Марк бежит за ней.
Резко по тормозам, открыла дверь, выбежала. А псина, проскочив мимо неё, с разбегу запрыгнула в машину. Уселась на переднее сиденье, посмотрела на Алису возмущённо и издала гортанный
– Марк? – пролепетала Алиса. И, испугавшись мысли, отмахнулась. – Какой бред. А я смотрю, ты настойчивый парень… Ну что ж, поехали домой, дружище… Отмыть тебя надо для начала. А потом заедем за поводком и чашками. И за едой. И к ветеринару записать. Надеюсь, с этим проблем не будет?
Пёс коротко тявкнул в ответ.
– Бред, какой же бред… я разговариваю с собакой, – качала головой Алиса.
Но тревога вдруг сменилась умиротворением, в груди потеплело, душевная дыра заполнялась чувством нужности, вдохновением, любовью.
Рассказ 10. Пахом
На новых уровнях совсем другие жизни.
1903 год.
И стало вдруг тихо. Даже собаки замолкли, прекратили поднятый было вой. Словно куполом накрыло Пахома… и всё им свершённое.
Он обвёл мутным взглядом горницу, ужас ледяной струйкой вливался в… душу? В душу ли? В точку посреди широкой грудины. Души-то нет у него, не может быть, раз такое содеял.
В гневе и пьяном угаре забил до смерти. Как же это он так?
Пахом опустился на колени, да прямо в кровь.
– Марьюшка, – сокрушался мужик. – Прости, Марьюшка.
Обнимал недвижимое тело, заглядывал в глаза, да без толку. Поздно. Обернулся к притихшим детям.
– Вы простите меня, окаянного.
Вышел шатаясь в сени, снял ружьё. Холодное. Как сердце его, холодное.
Зарядил, приставил к горлу. Выстрелил.
А через мгновение уже смотрел на себя со стороны. Жуткое зрелище.
– Пора возвращаться, – послышался знакомый мягкий голос. – Транзитный тоннель открыт, жду тебя.
– Нет, не пойду, Гардиан… останусь. Здесь останусь.
2021 год.
Пахом поглаживал рыжую кошку, на гостя не смотрел. Всё больше в окошко.
– Моя-то ушла, – сказал. – На почту, за пенсией. Жду вот её. А ты по какому делу? За ней, что ли?
– За тобой, – всё тот же мягкий голос.
– Мне и тута неплохо. Домовым вот заделался. Внучку досматриваю. Старая уже, памяти совсем нет. То очки потеряет, то телефон.
– Сто двадцать лет почти в нечисти маешься. Возвращаться пора.
– Ага, возвращаться… Я что, правил не помню, что ли? Мне за самоубийство временная петля положена. Вновь по кругу одно и то же переживать. Лучше тут, при доме, как-нибудь…
– Дом-то опустеет, под снос пойдёт.
– А у Алёнки внуки в городе. Помрёт старая, к ним переберусь. Хоронить приедут, я и пристроюсь.