По ту сторону кровати
Шрифт:
Увы, увы, Юго ухитрился одной-единственной фразой загубить эти счастливые мгновения. Он сказал, сполоснув под краном тарелку, прежде чем сунуть ее в посудомоечную машину: «Между прочим, утром я видел, что пришли рабочие — ну и насколько же сегодня продвинулся ремонт?» — сказал, и тяжелые серые тучи мгновенно опустились на будущую кухню-столовую в американском стиле…
Все, кому довелось пожить в квартире во время ремонта, знают: вопрос, как этот самый ремонт продвигается, равнозначен вопросу, нравится ли тебе химиотерапия! Это хуже, чем неловкость, это полное отсутствие такта. И странно, что на пресловутой шкале стрессов, придуманной психиатрами, ремонт не значится в том же ряду, что увольнение или потеря супруга. А как иначе — ведь ремонт
Какой бы спокойной ни выглядела Ариана, на самом деле она пребывала при последнем издыхании. После нескольких недель беспрестанного лицедейства нервы у нее были измочалены, как веревки, сто лет служившие для просушки белья во дворе. Но грех ведь жаловаться, если завелись средства для того, чтобы превратить самую что ни на есть обычную халупу в обложку глянцевого журнала «Твой дом и его убранство». Грех сердиться, когда прораб с гордым званием «Лучший в профессии — 1996» едва удостаивает взглядом твой проект обустройства дома. Грех ругаться, если, полдня находясь на работе, ты при этом хочешь все время следить за тем, как продвигается ремонт. Грех изливать тоску, когда твой муж доверил тебе такое важное дело, а дети катаются и валяются от радости, потому что после ремонта каждому обещано по комнате. Грех стонать и охать, когда ты знаешь, что относишься к тонюсенькой прослойке населения, у которой всё в порядке — дома, в любви, в обществе, на работе и с деньгами. Ну как же можно быть несчастной, если ты так счастлива! Даже здоровье Арианы — и то крепкое до безобразия, правда, как ни странно, отменное здоровье угнетает ее еще больше. Объяснить это можно только тем, что она родилась под знаком Рака, а это особо тяжелый случай, если дома ремонт. Любой первокурсник факультета астрологии в Сорбонне скажет, что, когда посягают на удобства Рака, тот возмущается и начинает щелкать клешнями.
И стоило ее мужу — Стрелец, что с него возьмешь, Стрельцы начисто лишены восприимчивости во всем, что касается уюта, — так вот, стоило ее мужу поинтересоваться, как продвигается ремонт, ей тут же захотелось кого-нибудь убить. Но Ариана взяла себя в руки и всего лишь ответила:
— Боюсь, не слишком-то он продвинулся.
А он опять с вопросом:
— Разве ты не поговорила с Дилабо?
И тут же она подумала, что кого-нибудь убить, конечно, неплохо, только этого не хватит, чтобы успокоиться. Улыбнулась и прошептала:
— Проблема в Гонсальво. Тринадцатый покойник в семье с начала нашего ремонта — его бабушка померла от гриппа, и он не пришел…
Но Юго не унимался:
— Да они просто издеваются над нами! Уже на три недели опаздывают! Во что бы то ни стало надо заменить этого Гонсальво — неужели так трудно найти штукатура?
Теперь Ариана уже вполне отчетливо видела, как в ляжку вонзается нож и нарезает ее порционными кусками, но только вздохнула:
— Дилабо говорит, что ему некем заменить Гонсальво. И что терпение и труд все перетрут, а худой мир лучше доброй ссоры. И что пока мы можем выдать им аванс на продолжение ремонта, две с половиной тысячи евро (без налогов).
И тут Юго совершил ошибку: откинул голову назад, адамово яблоко три раза выскочило из воротничка и вернулось обратно, вверх-вниз, вверх-вниз, туда-сюда. Ах ты, надо же! В эту минуту Дриана сделала открытие: прикончить ей хотелось именно, мужа — человека, которого она любила больше жизни, да-да, его и никого другого.
Открытие Ариану ошарашило, и она металлическим голосом произнесла, что пора укладывать детей. Прочесть им сказку, почистить с ними зубы, почесать спинку — обычно это занимает четверть часа.
Когда дети лежали по постелям, Юго спустился вниз, схватил жену за руку и заставил обойти с ним весь фронт работ — с целью, как он сказал, «проверить вместе, на какой именно стадии мы находимся». Не могло быть никаких сомнений в том, что стадия самая-самая начальная. Повсюду лежала пыль, громоздились кучи обломков, валялись мешки с цементом, грязный инструмент, малярные кисти с засохшей краской… Тут и там виднелись дыры, из которых торчали какие-то кабели, — точь-в-точь грядка с луком-пореем после заморозков. Юго указал на свисающие над лестницей провода и сказал своей заледеневшей и онемевшей жене:
— Постарайся хотя бы завтра поговорить с электриком…
Ему ответил голос из вокзального динамика:
— Для того чтобы я с ним поговорила, ему как минимум надо выйти на работу.
— А для того чтобы он вышел на работу, тебе надо пошевелиться, Ариана! Я работаю как вол, горбачусь круглые сутки, и ты отлично понимаешь, что я не могу быть везде одновременно. Когда ты наконец решишься стукнуть кулаком по столу?
От удара в нижнюю челюсть одна из высоких славянских скул Юго дрогнула и стала еще малость повыше. Апперкот сопровождался словами: «Лучше по твоей морде, скотина!» — и это означало:
1) что Ариана решилась стукнуть кулаком в это самое мгновение;
2) что Марсиакам предстоит пережить очень трудный период.
Юго поставил свою «ауди» на место с крупной надписью белым по асфальту: «Только для машин дирекции ЖЕЛУТУ». Он чувствовал себя почти таким же усталым, как хилые топольки, аккуратно — на одинаковом расстоянии один от другого — обступившие стоянку. Почти пустая промышленная зона выглядела в этот утренний час не более приветливой, чем афганская равнина. Припрятав пульт от радио в бардачок, он вышел из машины, потер все еще болевшую щеку и решил отложить на потом внутренний разбор полетов, в котором сильно нуждался после вчерашнего.
Прямо перед ним возвышалось величественное строение из сборных элементов с несколькими вывесками. Тут нашлось место и «аренде станков», и «прокату экскаваторов», и «агрегатам для ремонтных работ»… Одна вывеска даже обещала: «Подвозим на австралийских гировагонетках»… Здание делил на две абсолютно равные части нарисованный на стене гигантский подъемный кран в форме прописного «J», нет, что я говорю, какого там прописного, сверх… супер… ультрапрописного! Левую сторону венчала собой вывеска «Прием клиентов», справа вывеска была короче, всего в одно слово: «Офисы». Правда, внизу более мелко дописали для простаков: «Посторонним вход запрещен».
Некоторое время Юго постоял, задумчиво разглядывая фасад, и опять его удивило, что при виде своего детища он больше не испытывает прилива гордости. Подумать только, а ведь еще каких-то пару месяцев назад он каждое утро с бьющимся сердцем поджидал момента, когда с шоссе увидит наконец-то кроваво-красные буквы на крыше. Потому что ЖЕЛУТУ в Башле (департамент Ивелин) — это его деточка, его пупсик… пупсище, крытое рифленым железом, самое драгоценное украшение того, что теперь уже можно назвать промышленной группой!