По ту сторону мести
Шрифт:
– С чего ты это взял?
– не поняла я.
– С размера. Эта татушка, насколько я понимаю, чётко по телу рисовалась. Просто масштабируешь и смотри, что получается. От плеча, через всю спину и захлeст на бедро. Да ещё и здесь второй слой рисунка. То есть он и по спине расширяется.
– Постучал по экрану Влад.
– Художник конечно понятия не имеет, как делается тату, но сделано круто. Серьёзно, реально охрененная вещь получилась бы.
– Спасибо, - улыбнулась я.
– Погоди... Это ты сама что ли? А-бал-деть!
– теперь удивился Влад.
–
– Да это так...
– надо же, а этот с виду непрошибаемый громила умеет смущаться.
– Я так, занимался ещё в детдоме. Но быстро бросил. Скучно и неинтересно. Хотя меня долго уговаривали не бросать. Поэтому так, балуюсь иногда.
– Балуешься? Ничего себе. Рисовать так, что портрет хорошо узнаваем, это, по-твоему, баловство?
– с тем, кто уговаривал Влада не бросать не бросать занятия, я была полностью согласна.
– А как ты понял про мой рисунок, что я понятия не имею, как набивается татуировка?
– Ну, смотри. Берешь рисунок, эскиз. Наносишь контур, потом идет первая пробивка, контур. Потом закрашиваю. Тени и прочая доводка уже потом. Ну а на финиш, белая краска. Теперь посмотри на рисунок, столько мелких деталей, подсвеченный мусор в потоке под вроде спокойной поверхностью, прикинь, сколько пробивать вот эту игру света? А ещё оцени сколько белого. А бить это по воспалённой коже. Даже если разбивать на сеансы, всё равно взвоешь!
– объяснил Влад.
– Закрашиваю?
– услышала я кое-что интересное.
– Ну да, парням бил. Сначала обычные, ну там своё. Потом Ромка попросил художку захреначить. Он тогда только с бабой своей разбежался, ломало его. Так, баловство короче. Но процесс знаю.
– Рассказал Влад.
– А ты почему не стала? Идея, судя по дате сохранения, давняя. Не нашла мастера, испугалась или застеснялась?
– Мне нельзя, - решила обобщить я.
– Из-за проблем с низким иммунитетом?
– нахмурился Влад.
– Не всегда возможно исполнить желаемое. А здесь очень большой риск. Ты сам сказал о воспалении. Грубо говоря, краску заносят под кожу. Повреждение, грязь под кожей.
– От озвученного меня передёрнуло.
– А при такой площади поражения кожи... Нет, это не для меня. Так что мастера я даже и не искала. Зачем? А ты, я смотрю, очень разносторонне развит. И рисуешь, и тату умеешь делать, и в бубен бьeшь, и дерeшься, и на стройке тебе цены нет, особенно при сносе нужных стен!
– Вот видишь, какой ценный кадр! А ты всё спину никак зелёнкой не намажешь и ругаешься, за то, что почесал.
– Фыркнул Влад, кивая на пузырёк с зелёнкой.
– И не в бубен, эта услуга только по просьбе ограниченного круга лиц, это называется ударные. И так, душу отвести, погреметь. Так-то я другим занят.
– Честно? Не представляю тебя на сцене.
– Сообщила я, возвращаясь к прерванной обработке.
– А чего представлять? Зелень сойдёт и посмотришь.
– Ответил он.
– Ага, - сосредоточилась я на содранных волдырях.
– Серьёзно? Ловлю на слове!
– снова обернулся Влад.
–
– На каком ещё слове?
– Ты пообещала, что когда нас выпишут, сходишь со мной в клуб, где я иногда у ребят ударника подменяю, - сообщил Влад.
– Я пообещала? Когда?
– удивилась я.
– Только что. Я предложил, а ты сказала "ага". Ага, это, между прочим, вербальное выражение согласия!
– серьёзно кивал головой Влад.
– Ну, ты сам понимаешь, что это не серьёзно.
– Попыталась отказаться я.
– Ты как себе представляешь клуб, толпа молодёжи, музыка, выносящая барабанные перепонки, и я? Это в какой плоскости две эти параллельные прямые вдруг пересеклись?
– Так я тебя не прошу в толпу лезть, просто посмотришь пару выступлений. А то вон даже не веришь, что я правду говорю.
– Посмотрел он на меня искоса, и похоже специально.
– Верю, верю! Лично готова свидетельствовать о всех твоих талантах!
– тут же открестилась от обвинений в недоверии я.
– Понятно. А давай так, в первые твои выходные после выписки идём в клуб, чтобы я не чувствовал себя треплом без всяких оснований, а потом едем в питомник и сажаем в осень туи и можжевельники в больничном парке. Как тебе вариант?
– предложил Влад.
– Мне кажется, это шантаж, - прищурившись я посмотрела в белобрысый затылок.
– Нет, - прозвучало в ответ.
– Нет, не кажется?
– уточнила я, а то с этим говорливым за языком следить нужно только так.
– Нет, это не шантаж. Это деловое предложение. Ты помогаешь мне не чувствовать себя любителем потрепаться, а я помогаю привести в порядок парк. И заметь, без кувалды! По рукам?
– на меня смотрели совершенно честным взглядом.
– По рукам.
– Сдалась я.
– Только я как раз после выписки иду в отпуск, и привязываться к выходным нет смысла.
– А чего задумалась?
– тут же последовал новый вопрос.
– Нечего надеть?
– Вообще-то да, - призналась я.
– Дико прозвучит, понимаю. Но... А что надевают сейчас в клуб?
– Да джинсы какие-нибудь, майку и пиджак или лёгкую куртку.
– Отмахнулся Влад.
Забыть о своём обещании он мне не дал. И хотя я выписалась раньше него, мне на телефон приходили смс с отсчётом.
"Осталось столько-то дней".
Утром дня икс смс изменилось.
– " Во сколько мне заехать?"- спрашивал Влад.
– "Пришли адрес, куда и во сколько я должна приехать, я не знаю, во сколько буду дома, и сколько времени мне понадобится здесь", - ответила я.
– " Здесь, это где? "- пиликнул телефон.
– " На кладбище", - ответила я. За могилой Элеоноры Рихторовны я следила, и не собиралась прекращать.
– "Чего, бл@ть? "- мигнул экран. Правда это сообщение быстро исчезло, и вместо него появилось другое. " Немного не понял".
– " Убираюсь на кладбище, у своей учительницы и наставницы. И на будущее, когда выделяешь обсценную лексику запятыми, то из просто грубости она превращается в обращение! "- написала я, и убрала телефон.