По ту сторону отражения
Шрифт:
– Антош, не сердись, но ты кое-чего лишился…
– Чего?
– Я боюсь говорить. Вдруг ты меня убьешь за это. Рассердишься, и…
– Я не буду сердиться, ты что. Я перед тобой очень виноват.
– Я выкинула твой кулон, какие-то фотографии и динозавра… – призналась я скороговоркой. Замерла. Несмело заглянула в его лицо и вздрогнула.
Мне показалось, или он побледнел? Его лицо окаменело, или это игра света и мое субъективное восприятие? Ну, все, сейчас он меня выгонит и скажет, что никогда
– Вот как? – с тяжелым вздохом проговорил Антон, но голоса не повысил.
– Пошли, поищем? – предложила я тут же подхалимским тоном, старательно рассматривая собственную травмированную коленку.
– Нет, все в порядке, – наконец, произнес он. – Раз выбросила – так тому и быть.
– Нет, серьезно, я могу поискать и…
– Катрина, не нужно. Все в полном порядке.
Я ничего не смогла ответить, и Тропинин тоже ничего не стал больше говорить. Мы, как распоследние дураки, молча сидели не меньше получаса и избегали глядеть друг на друга. Мне было очень неуютно.
Да что же это происходит? Что я выбросила? Что я наделала? А может, он чувствует за собой какую-то вину?
Потом Антон, напугав меня, внезапно поднялся и ушел в свою комнату. Вернулся. Также ничего не говоря, принес из бара высокие стаканы, поколдовав немного над ними.
– Возьми, – протянул он мне один из них.
– Спасибо, что это? – несмело приняла я его.
– Холодный чай со льдом. Успокаивающий. Пей.
– Ты злишься, да? – спросила я.
– Нет, совсем нет. Катя, ты хочешь что-нибудь?
– В смысле? – не поняла я, пробуя на вкус прохладную темную вкусную слегка вяжущую жидкость, мало похожую на обычный чай.
Прикинь, он туда яда подложил, чтобы с тобой расплатиться?
– Есть или пить, – уточнил он. – Что ты хочешь? Хочешь посмотреть кино или поиграть в видеоигры?
– Нет, – поспешно отказалась я, – ничего не хочу. И не говори пока о еде, ладно? Мне еще немного нехорошо. Ох, уж эта фобия.
– Конечно.
Еще минут десять утомительной тишины. Не могу понять – злится он или нет? Что случилось?
– Катя, – прошептал парень вдруг, опустив голову мне на плечо, но не обнимая.
– Что? – тихо спросила я его, удивленная поведением Антона.
– Я сумасшедший.
– Я знаю… В смысле? – спохватилась я. Что он имеет в виду? Что-то недоговаривает или?..
– Из-за тебя, – кратко отвечал он.
– Мне никто еще не говорил, что из-за меня стал психом, – засмущалась я.
– Значит, я первый?
– Получается так, – согласилась, касаясь щекой его волос, и первой взяла его за руку – накрыла ею его неподвижную ладонь.
– Еще раз прости, – зачем-то сказал он и добавил совсем тихим голосом: – Я трус, кажется.
– Замолчи, – слабо откликнулась я и сама погладила его по голове, легко-легко касаясь волос. – Иначе мне придется признаваться в том, что я дура. Это ты меня прости. Я ведь такое устроила. Я правда сожалею!
– Ничего. Это я виноват, – не желал уступать сокурсник.
– Я сейчас все уберу. Возмещу и все такое…
– Все в порядке.
– Но… – я попыталась было сказать, что мне правда очень стыдно. Меня действительно сжигало это назойливое неприятное чувство.
– Не вспоминай об этом, все хорошо. Не переживай, – проговорил Антон. – Прости меня. Хорошо?
– Ты не виноват… Это я.
– Нет. Я.
И мы замолчали. Я полулежала на диване, он сидел рядом.
Эх, хороша сцена: «Прости меня» – «Нет, ты меня извини». Идиллия. Только идиллии не длятся долго, вслед за ними наступает нечто диаметрально противоположное.
Антон вдруг наклонился ко мне, опершись локтем о диван справа от моей головы. Его лицо оказалось над моим. Во мне что-то словно перевернулось.
– Я пойду домой, ладно? – внезапно сказала я, понимая, как безумно мне хочется вновь коснуться его губ. Я хочу целовать его. Ласково, неторопливо, до головокружения.
– Может, останешься? – он просительно заглянул мне в глаза. – Мне нравится быть с тобой наедине.
Я помотала головой и отстранилась. Он потер лоб.
– Останься. Или… ты меня боишься?
– Нет, конечно.
– Тогда останься.
– Нет, спасибо, – с сожалением отказалась я. – Мне правда пора.
– Почему? Тебе ведь только что было нехорошо, – растерялся он.
– Ты такой красивый, – невпопад сказала я и осмелилась коснуться его щеки. – Очень красивый.
– Не говори мне этого. – Парень поморщился.
– Разве это плохо? – удивилась я. Нога опять разболелась. А может быть, она и не переставала болеть, просто я не чувствовала ничего.
– Быть красивым – прерогатива Кея, – отрывисто отозвался Антон. – Это ты красивая.
– Нет. Это свойство Нинки, – улыбнулась я.
– Твое. Не уходи, – вновь попросил молодой человек.
– Нет, мне надо домой, – заупрямилась я и встала. – Правда, мне уже пора.
Мы прошли в коридор, где Антон, наконец, включил неяркий матовый светильник с зеленоватым отливом – как раз такой, чтобы после темноты глаза не закрывались сами собой от чересчур яркого света, как это обычно бывает, когда из темной комнаты заходишь в чересчур светлое помещение.
– Не провожай меня, хорошо? – сама не зная почему, произнесла я. Мне было грустно – почему, не знаю. Но подозреваю, что из-за этого дурака, его брата. Остаточные явления истерики.
– Почему? – удивленно проговорил он, собираясь обуваться, но я покачала головой.