По ту сторону рассвета
Шрифт:
— В течение ближайших десяти лет, — заговорил наконец Маэдрос, — или перестанет существовать Ангбанд, или падут все наши королевства и княжества. Я не вижу никакой беды в том, что Беоринг не присягнул мне. Я устал от постоянной вражды со всеми. А если вы, Куруфин и Келегорм, желаете повернуть коней и опять решить дело ударом в спину — посмотрите-ка вверх…
Братья подняли головы — и увидели одинокую черную точку в прозрачном небе: прямо над ними описывал круги орел, Свидетель Манвэ…
Они расположились на отдых на берегу Малдуина, и после того как разбили шатры, Берен и Лютиэн довольно долго бродили по окрестностям, а Берен что-то рассказывал возлюбленной. Нимрос не знал, что они нашли именно на этом берегу и именно на той полянке, поросшей полынью, куда Берен привел Соловушку. Здесь было что-то важное для него, а еще эти места были на удивление покойны. Так покойны, что даже близость Нан-Дунгортэб, начинавшейся на другом берегу, не пугала.
Они легли спать, а наутро из-за деревьев вышла эльфийская стража, и Нимрос приметил, что воины одеты намного наряднее, чем эльфы обычно одеваются, выходя на охрану своих границ. Они оказали госпоже Соловушке почести какие подобают принцессе, и подвели ей коня под бархатным седлом, а Берен распрощался с Фритуром, Нимросом и остальными горцами.
— Через три дня за вами приедут, — сказал он.
И за ними вправду приехали через три дня…
— Нам нужны двое свидетелей, — сказал статный черноволосый эльф в серебристой кольчуге.
— Я свидетель, — сказал Нимрос. Поймал удивленный взгляд Фритура и пожал плечами.
— Я тоже, — сказал Фритур. — Зачем мы нужны вам?
— Вы все увидите сами, — сказал эльф. — Сядьте на коней и следуйте за мной.
У Нимроса от дурных предчувствий сжалось сердце.
— Ничего хорошего мы там не увидим, — проворчал Кейрн, и Нимрос молча с ним согласился.
Без остановки ехали почти всю ночь, и лишь под утро, когда Нимрос задремал в седле, остановились.
— Что теперь? — спросил он, приходя в себя.
— Ждем, — коротко отозвался эльф.
Ночной туман лежал в долинах, светясь сквозь ветки. Пахло водой. Они стояли на берегу реки, которая не могла быть ничем, кроме Эсгалдуина.
Нимрос спустился к воде, умыл лицо и напился. Мар-Кейрн набрал воды во флягу.
В тумане над водой замаячило темное пятно, тихий плеск разнесся далеко, потому что был единственным звуком, порвавшим тишину этой минуты.
Лодка.
Она плыла против течения, без гребцов и без ветрил, лишь один эльф сидел на корме, держась за рулевое весло и легко поводя им вправо-влево, так что лодка плавно двигалась вперед.
Причалив к берегу, он встал, но не вышел из челна.
Он не сказал ни mae govannen mellyn, ни «звезда зажглась в час нашей встречи» — потому что они сюда прибыли не с радостью и звезд не было видно на посеревшем утреннем небе. Эльф просто сказал:
— Я — Маблунг, военачальник короля Тингола. Я был с лордом Береном в час его смерти.
— Смерти? — изумился Фритур. А Нимрос повторил это слово беззвучно.
— О, нет, лорд Маблунг, — голос Мар-Кейрна задрожал. — Ты, верно, оговорился. Или это же скверная шутка. Лучше признайся, не то я…
— Остановись почтенный Фритур! — у Нимроса кружилась голова, но он сохранил способность действовать здраво. — Таким не шутят. Лучше нам последовать с лордом Маблунгом и услышать, что он скажет. Вспомни, лорд Берен призвал нас своими свидетелями. Неужели ты нарушишь данное ему обещание?
— Тогда расскажи нам по дороге, Маблунг, как так вышло, что наш лорд отправился в гости к вашему живой, а забирать мы его должны мертвого. Я — Фритур Мар-Кейрн, аксанир, — назвался служитель Мандоса.
— Садитесь в лодку, mellyn, — пригласил Маблунг. — О ваших конях позаботятся. Вы найдете их на этом же месте.
Лодка мягко оттолкнулась от берега, поплыла между кувшинками. Нимрос от усталости и горя погрузился в оцепенение, похожее на дремоту, но все, что говорил Маблунг, слышал очень ясно.
— Королю Тинголу было предсказано, что если Берен принесет Дивный Камень в Дориат, Тингол вскорости погибнет, а если погибнет Берен, пытаясь добыть Камень, то умрет дочь короля, Лютиэн. Многие считали, что earnil струсит и откажется от принцессы, от Сильмарилла. Но я видел Берена в тот день, когда он просил у короля руки его дочери, и сразу понял: он не отступит. Однако случилось то, чего никто не мог предвидеть, даже вещая Мелиан: Берен появился здесь без Сильмарилла…
Берен пытался разгадать выражение лица Тингола — и не мог. Точнее, что-то знакомое было в этом выражении, что-то близкое и понятное, но этого «чего-то» от Тингола он никак не ожидал, и потому не мог вспомнить, что же оно обозначает и как называется.
Опустившись на одно колено, он склонил голову. Лютиэн слегка присела в поклоне.
С Тинголом у меня все время выходит как в дурацкой сказке, подумал он, поднимаясь. На этот раз — как в той, где Беор Старый подбирал себе умную жену, загадывая сестрам загадки. Как там: прийти на пир и одетой, и нагой; и верхом, и пешком; и с подарком, и без подарка. Вот и я: и с Сильмариллом, и без…
— Я вернулся, король, — сказал он как можно громче и четче. — И требую то, что принадлежит мне по праву.
В глазах Тингола на секунду промелькнул… ужас?
— Ты обещал, что Сильмарилл будет в твоей руке, — ровным, неестественно ровным голосом сказал Тингол.
— Он там, повелитель. Даже сейчас он в моей руке.
— Покажи, — голос изменил эльфу, дрогнул.
Берен поднял левую руку, раскрыл ладонь.
Рука была пуста.
Слегка отдернув ниспадающий диргол и рукав, он поднял правую руку, обнажил обрубок.