По ту сторону Рая

Шагаева Наталья

— Давай ты ляжешь спать, а утром, когда будешь трезва, мы поговорим.

— Нет! Утром меня накроет депрессией и стыдом, и я опять захочу убить тебя или себя. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас позвонил своим знакомым и договорился насчет меня! — требует она. — Ты обещал помочь мне!

— Ну, чем бы дитя не тешилось, — усмехаюсь я и набираю номер Назара. Он грамотный психолог и сможет понять, на самом деле Оксана нижняя или это самообман.

— Алло, Назар, это Романов, — здороваюсь я, как только он берет трубку.

— Романов просто так не звонит, — усмехается он. —

Так что ближе к делу.

И я объясняю ситуацию, вкратце описываю Оксану и ее состояние. Он долго слушает, задает вопросы и хмыкает в трубку.

— И, если ты решишь, что она действительно этого хочет, то ей нужно только лайт-версия, и только в качестве сессий, без 24 на 7.

— Дорогой мой друг, только я решаю, что нужно нижней, и только после недельной терапии. Насколько она ведома и покорна?

— Максимально.

— Хорошо. У меня как раз сейчас нет нижней. Я хочу с ней познакомиться. Люблю вводить женщин в мир греха, — усмехается Назар.

Пусть это аморально и грязно — отдавать свою жену, но это действительно сейчас может ей помочь. Оксана мне дорога, я знаю, что Назар не причинит ей вреда. Он не любитель «темы», он, можно сказать, гуру, философ, адепт и тонкий психолог.

— Я договорился. Это своего рода терапия для тебя. Ребенка на это время я забираю, пока ты не придёшь в себя и не определишься, чего хочешь.

Для кого-то это может показаться ненормальным, но мне становится легче. Назар вылечит ее от больной привязанности ко мне. Если женщина не может стать самостоятельной и самодостаточной, нужно вложить ее в надежные руки.

ГЛАВА 31

Стефания

Сижу перед кабинетом УЗИ и нервно пью воду. До приема осталось пять минут, а Глеба нет. С одной стороны, может, это и к лучшему, этот мужчина только мучает меня, а с другой — меня все больше и больше накрывает горьким разочарованием. А я ведь поверила в то, что ему дорога наша дочь…

— Устинова, можете проходить в кабинет, — сообщает мне девушка на ресепшене. А я киваю и сижу на месте, пытаясь справиться с потоком слез. Обидно. Зачем он вообще появился в моей жизни и разбередил душу?

— Устинова, — поторапливает меня девушка. Встаю с места, быстро моргаю и прохожу в кабинет.

— Добрый день, — здороваюсь с милой девушкой.

— Открываем животик, ложимся на кушетку, — говорит мне она, настраивая аппарат. Снимаю тунику, немного приспускаю брюки и ложусь, поворачивая голову в сторону экрана. Я здесь не впервые, но всегда волнительно увидеть мою девочку. А еще страшно, что мне сообщат, что с ребенком что-то не так. Глубоко вдыхаю, пытаясь унять волнение, и слышу шум в коридоре. Дверь резко распахивается и входит Глеб, а за ним — девушка с ресепшена.

— Мужчина, выйдите немедленно! Что вы себе позволяете?! — возмущается она, а я улыбаюсь то ли от радости, то ли от того, что Глеб Александрович остается собой и отмахивается от девушки, как от назойливой мухи.

— Я пришёл на прием

как отец ребенка! — холодным тоном сообщает он и одаривает девушку тяжёлым взглядом. Она переводит на меня вопросительный взгляд, и я киваю, продолжая улыбаться как дура. Мне было очень важно его присутствие, одной очень тяжело переносить беременность.

— Да, он со мной, — подтверждаю я. Девушка поджимает губы и выходит из кабинета.

— Присаживайтесь, — Глебу указывают на стул рядом со мной, а я закусываю щеки изнутри, чтобы прекратить улыбаться, расплываясь перед ним. Он же будет давить, апеллируя отцовством, а я, ведомая гормонами, не смогу устоять.

— Итак, — мне начинают водить по животу, кожа покрывается мурашками от холодного геля. Романов улыбается одними глазами и проводит кончиками пальцев по моему плечу. И так хорошо становится, просто от того, что он рядом, и от простого прикосновения. — Вот она наша девочка, — девушка поворачивает монитор к Романову, а я смотрю не на дочь, а на него, улавливая реакцию. Она бесценна. — Вот ручки, ножки, развитие нормальное, — девушка комментирует осмотр, Романов, кажется, не дышит, внимательно смотря в монитор. Ощущаю шевеление, моя дочь чувствует, что на нее впервые смотрит папа и реагирует. — Вот какая, активная, — усмехается девушка. — Все хорошо, просто отлично. Сердечко, — девушка дает нам послушать сердцебиение ребенка, и Романов хмурится.

— Это нормально, что оно так сильно бьется? — спрашивает он.

— Да, это нормально, — и он расслабляется.

— Какой у нас заботливый папа, — комментирует девушка. — Подарим ему фотографию дочери.

Девушка делает нам снимок и отдает Романову. А он так внимательно его рассматривает и расплывается в теплой улыбке. Никогда бы не подумала, что этого мужика может что-то смягчить и от этого становится еще тоскливее. Ведь это все не ради меня, а ради ребенка. А я эгоистично хочу его чистой любви.

— Одевайтесь, — Глеб подает мне руку, помогая подняться с кушетки, я вытираю живот и надеваю тунику. Девушка протягивает мне заключения, и мы молча выходим из кабинета. Глеб пропускает меня вперед и идет за мной, он помогает надеть мне кардиган, я повязываю на шею шелковый платок, мы выходим на улицу и молча идем к стоянке. Погода сегодня замечательная, все вокруг цветет, трава на газонах сочная, зеленая, с россыпью ярко-желтых одуванчиков, и дышится легко.

— Стефания Эдуардовна, не желаете отобедать? — в его голосе проскальзывают хищные нотки. Романов остается собой, таким же невыносимо харизматичным гадом, в которого я влюбилась.

— Нет, у меня с собой сок, — вынимаю из сумки бутылочку персикового сока. — Давай прогуляемся, тут за клиникой парк, — хочется подышать этим мужчиной, почувствовать его рядом, послушать голос и расставить все точки в наших отношениях.

— Ну, давай прогуляемся, — усмехается Романов и подставляет мне предплечье, чтобы я взялась за него. — Тысячу лет просто так не гулял.

Мы медленно идем к парку и опять молчим, но это такая комфортная тишина. Интимная.

— Хочешь соку? — предлагаю, когда мы садимся на лавочку, возле пруда.