По ту сторону Тьмы
Шрифт:
– Хм, – задумчиво почесал бороду Тревор. – Однако хорошая у тебя куртка. Сразу видно, карлики шили. А так бы сразу подрали, почём зря… Ладно. Вот что, парень. Бился ты с нами на равных. Возьму-ка я с тебя всего половину платы. Так будет по справедливости.
– Так я согласен, – улыбнулся Гверн.
Неплохо. Двадцать аурелиев назад в карман. На рынке в Серрако особо не торгуясь можно будет слёту купить новую куртку, и даже ещё с распутными девицами немного пошалить останется.
– Ха, ещё бы ты не был согласен! – довольно хохотнул Тревор. – А хочешь, и к себе в дружину возьму, десятую долю честно будешь
Гверн почесал заросший щетиной подбородок.
– В дружину? Прости, мастер, но дело для меня уж больно новое. Мне надо хорошенько всё обдумать.
Жизнь научила не обижать таких уважаемых людей категорическим отказом. Да и к тому же, как говорит Старый Лис, мало ли, как ещё карты лягут. Вдруг когда-нибудь придётся поменять ремесло.
– Вот это правильно, – одобрил Тревор. – Обдумать всегда нужно. Да я и не тороплю. А если надумаешь податься ещё к кому-то, всё равно за тебя словечко замолвлю… Ладно, отдыхай!
Напоследок хлопнув по плечу, зашагал к костру.
Гверн задумчиво поглядел вслед.
Хороший мужик. Сразу видно, старый вояка. Прямой и честный. Увидел, как человек ножичком работать умеет, и сразу взял быка за рога. Понравилось видно. Ха, ну ещё бы! Всё-таки не абы кто учил за рукоять держаться. Сам Старый Лис. Только вот хвастаться этим не стоит. Язык мой – враг мой. Такую простую премудрость вбили первым же делом…
Утром при солнечном свете тела упырей показались не такими страшными. Понукаемые грозными окриками Тревора и Кехта юнцы разбились на пары и начали таскать одеревеневшие за ночь тушки нечисти в ближайшую расселину.
Лениво помешивая ложкой дымящуюся кашу, Гверн невольно отвёл взгляд от слишком близко прошедшей парочки и поспешно отставил плошку в сторону, едва ветерок донёс знакомый тошнотворный аромат.
Украдкой сплюнув в сторонку комок каши, Гверн сокрушённо вздохнул.
Вот всему мальцов учат, кроме хороших манер. Видят же, человек сидит завтракает, и нет, всё равно тащат свою дохлятину чуть не по тарелке напролом. Могли бы и боком обойти, чай не развалятся. Хотя, что с них взять. Простые крестьянские парни. Какой там этикет. Некоторые кроме вил в руках ничего не держали. И если бы Старый Лис в своё время не приметил шустрого голодного оборванца, таскающего мелочь у базарных торговок, то ещё неизвестно, как оно всё…
Загадочно улыбаясь, подошёл Кехт.
– Ты я вижу, уже поел? – кивнул на тарелку. – Не хочешь поглядеть, во что на самом деле ты стрелял ночью?
– Э-э-э.… Конечно! Ещё спрашиваешь! – заинтересованно поднялся Гверн.
Обойдя молодых стражей, старательно сметающих солнечник в мешки, Кехт махнул рукой на большой валун с косой белёсой царапиной.
– Видал? Твоя работа. Это то, что мнилось тебе старухой. А теперь пойдем, покажу настоящую.
Отойдя шагов на двадцать, Кехт кивнул на небольшой плоский камень с запёкшейся лужицей крови.
– Вот здесь её Лутдах и заприметил. А вон туда она пыталась уползти, – показал кровавый след на песке. – Ну что, видишь её?
Гверн недоверчиво проследил за кровавым следом.
А что тут можно видеть? Всё как на ладони. Камни, обломки сучьев,
– Нет.
– Вот то-то и оно, – усмехнулся Кехт. – На то они и каменные упыри. Их матку никто не видит. По голове можно пройти и не заметить. А между тем, она ведь у тебя прямо под носом…
Отошёл на три шага, наклонился и с натугой потянул на себя припорошенное песком перепончатое крыло. Подняв тучу пыли, выпростал второе крыло и перевернул худосочное тело на спину.
– Вот. Любуйся. Да иди, иди, смелей! Она уже не кусается.
Гверн подошёл поближе и брезгливо сморщился от бьющей в нос тухлятины.
– Тьфу ты, мерзость какая!
И действительно, мерзость, по-другому не скажешь. Жуткая помесь человека и летучей мыши.
Арбалетный болт ушёл наполовину аккурат в ложбинку между сморщенных старческих грудей. Почерневшая за ночь кровь густо запятнала пятнистый серопесчаный мех. Если сверху чуть припорошить песочком, так и вообще пройдёшь мимо и не заметишь, что под ногами что-то живое.
– Да, матёрая попалась, – Кехт задумчиво постучал носком сапога по болту. – Ловко её наш дед приложил.
Поёжившись от вида огромных крючковатых когтей на узловатых пальцах, Гверн осторожно потыкал прутиком уродливый желтоватый нарост на лбу.
– А это что у неё за шишка? Мозоль что ли?
– Не знаю,– замялся Кехт. – Это у них только… Короче, только у матёрых баб бывает. Говорят, они этой мозолью свои чары и накладывают. У их мужиков я такого не видел. Такие вот бабы с мозолью у них всем и заправляют. Мы зовём её маткой. Она в кулаке всю стаю держит. Как только матку завалишь, они сразу голову теряют и всем скопом на нас бросаются. Тут мы их всех и.… Хотя, что я тебе рассказываю, ты ночью и сам всё видел. Тут самое главное, не бояться и матку завалить…
– А кстати, – Гверн оглянулся на мирно дремлющего на солнышке деда Лутдаха. – Если ты говоришь, чары. Как он её тогда увидел? Он вообще кто, маг?
– Маг? Ну ты, брат, махнул. Стал бы он тогда с нами мотаться. Не, он не маг, но таких как он, по пальцам можно пересчитать. Вот потому, когда можно, мы и пробуем каждого, вдруг да попадёт. Вот тогда бы тебя парень везде на руках носили.
– Ну, а научиться как-нибудь этому можно? – загорелся Гверн.
– Экий ты шустрый, – усмехнулся Кехт. – Научиться. Сам подумай, если бы это было можно, неужто мы бы и сами не научились? Нет, конечно, мы пробовали. Денег ему хороших сулили, приставали с расспросами. Как мол, дед, ты её видишь-то? Скажи секрет. Он смеётся. Никак, говорит, ребятки. Никакого секрета. Вижу, и всё. Правда, тоже не сразу. Говорят, по молодости его храмовники заприметили и к себе звали, но он не пошёл. Зуб у него на них почему-то. Но я вот думаю, – понизил голос Кехт, – в роду у него колдун кто-то был, не иначе…
– Эй, Кехт, Гверн! – зычно окликнул Тревор. – Вы чего там застряли! Отъезжаем!
– Ладно, пойдём, парень, – заторопился Кехт. – Вечером договорим…
Глава 2
Натужно поскрипывая колёсами, вереница повозок одна за другой поднялись на крутой перевал.
– Тпру! А ну-ка охолони, красавица!
Возница натянул поводья и показал кнутом вдаль.
– Смотри, паря. Вот он, Серрако, отсюда весь как на ладони. Так что готовь денежку за въезд.