По ту сторону тьмы
Шрифт:
— Потрясающая женщина, — сказал профессор, с неподдельным восхищением глядя ей вслед. — Надо же так поднять себе цену, когда ничего не стоишь…
— А ты стал язвительнее, Антгольц, — усмехнулся Риваан. Ладамира с удивлением воззрилась на него. В отличие от неё, ведьмолов вёл себя так, будто его нисколько не смущало исходящее от профессора угрожающее давление. — Годы жизни среди людей повлияли так на тебя?
Антгольц снисходительно посмотрел на него и добродушно рассмеялся.
— Я видел много достойных людей. Горделия к ним не относится. Может она и способна вскружить голову своей красотой и красноречием, но меня больше всегда интересовала душа… А впрочем, пустое это. Расскажи лучше о себе. Когда я тебя видел, тебе было всего десять. Поссорился с отцом?
— Ну, скажем так. Он решил меня поставить на путь истинный…
— И, кажется, слегка перегнул палку. Но, вижу, ты не страдаешь от этого, — Антгольц указал взглядом на Ладу. Тонкие губы стянула улыбка, будто маска дала трещину. И вдруг обратился к ней: — Скажите, что вы видите, Ладамира?
Ведьма отшатнулась назад. Смесь удивления и испуга отразилась на побледневшем лице. Ладе вдруг показалось, что мир сузился до бордовых огоньков, горящих рубинами. Воздух в курительной комнате застыл, звеня зимней стужей, а люди замерли в изломанных позах подобно куклам.
— Ну же смелее, — ещё тише произнёс тот. — Вас здесь никто не обидит…
Щёки коснулся лёгкий ветерок. «Лада, скажи ему… Скажи, что он хочет!» — испуганно заверещала Мира. Душа так забилась в груди, словно намеревалась выломать рёбра. Но разум оставался чистым и спокойным. Лада с удивлением поняла, что совершенно не боится ни профессора, ни его странного взгляда. «Мира, дыши глубже…» — равнодушно ответила ведьма. — «Кажется, я уже где-то это видела. И слышала…»
Она наклонила голову набок и прищурилась. «Лада, быстрее, пожалуйста! Я не могу больше этого выносить!»
— Ну что ж… — выдохнула она. — Курительная комната…
— Это не то… — оборвал профессор. — Переходите к сути сразу.
Ладамира усмехнулась. По коже пробежали мурашки возбуждения. Глаза лихорадочно заблестели, а губы искривила усмешка.
— Вы недавно вернулись с Южных островов, где изучали местные обряды смерти. Учитывая, что все ритуалы и верования восходят к передаче души из одного тела в другое, то можно предположить, что вы — бездушник. Но бездушников много. Отметаем в сторону големов и других бездушников, созданных при помощи стихий. Нас интересуют те, кто связан со смертью. К ним можно отнести вампиров, умертвиев, упырей. Большинство из них имеют лишь телесную оболочку, а душу им заменяет злая воля хозяина. Именно она ими движет. Поэтому они, как правило, неспособны самостоятельно даже двух слов связать. Не говоря уже об отвратительном запахе разлагающейся плоти. Можно было бы списать на Ночной Ужас. Но в таком случае все находящиеся здесь должны быть парализованы или спать. Но все спокойно общаются между собой. И это не сон, поскольку бы Мира уже разбудила бы меня… Белоснежная кожа, и такие же волосы. Бордовые глаза. А ещё вам гораздо больше тысячи лет, раз вы помните Риваана десятилетним мальчишкой… Вы Скиталец, верно? Тот, кто должен проводить души в Межмирье для упокоения оных в чертогах Мораны. И ваше настоящее имя Им-Гур.
Тьма в комнате рассеялась. Лада судорожно втянула воздух и огляделась. Немногочисленные гости мирно вели беседы и совсем не смотрели в их сторону.
Профессор медленно поднял ладони и пару раз хлопнул.
— Браво! — потом обратился к Риваану: — Я впечатлён. Она не только прелестна, но и умна. Но позвольте полюбопытствовать, откуда вы знаете моё настоящее имя?
— Из книг. Иногда я слишком много читаю, — негромко ответила Лада.
Мира жалобно всхлипнула и затихла. Профессор вызвал стойкое желание уйти из комнаты, и по возможности никогда с ним больше не встречаться.
— «Сказ о Маре-Справедливице» должно быть… Конечно, многое люди приукрасили и переврали. Но такова человеческая природа. Люди вообще любят все преувеличивать как хорошее, так и плохое… Я узнаю этот взгляд, Риваан. Поверь, твоя мать не обрадуется моей безвременной кончине.
— Не переживай, я найду что ей сказать, — холодно отчеканил ведьмолов, но в нём послышалось угрожающее шипение змеи. Желание перерезать горло Антгольцу пульсировало в висках.
Но тот лишь небрежно повёл плечами и сокрушённо вздохнул:
— Простите меня, Ладамира. Искренне раскаиваюсь в том, что сделал, — но в голосе было столько же угрызений совести, сколько у приходской попрошайки денег. — Это привычка. Я какое-то время служил при штабе на Алузских островах. Их методы ведения допроса пленных офицеров крайне дикарские. Я брезглив, а потому приходилось использовать свои.
— Вы напугали Миру до смерти! — возмутилась Лада. — Что вы ей показали?
— Бездну, что же ещё… Но ведь вы хотели спросить меня о чём-то другом, верно?
Кровь прилила к щекам Ладамиры, пальцы невольно сжались в кулаки. Риваану показалось, что ведьма вот-вот вцепиться в красивое лицо Скитальца. Шаг, — и ведьмолов встал между ними. Пусть злиться, но за его спиной. Антгольцу будет всё равно, а вот Лада могла пострадать.
— Думаю, ты помнишь, Круг Десяти Старейшин, Им-Гур.
— Лучше Лимар. Лимар Антгольц. Незачем остальным знать, как меня зовут. Ты же ведь тоже скрываешь настоящее имя, Птах, — в бордовых глазах всполохнул недобрый огонь.
Риваан криво усмехнулся.
— Сомневаюсь, что кто-то пробьёт заклинание Безмолвия, которое ты накинул.
— Всегда найдутся умельцы. Так что конкретно тебя интересует.
Антгольц слушал внимательно не перебивая. Красивое бесстрастное лицо окаменело, между белёсыми бровями пролегла глубокая морщина, а тёмно-вишнёвые глаза то вспыхивали огоньками, то угасали. Профессор пытался казаться человеком, и ему это вполне удавалось. Те же человеческие замашки, то же проявление задумчивости. Лада невольно поёжилась. Возможно, она бы повелась, если бы не привычка вытаскивать способности человека при первой встрече. Интересно, он со всеми так общается или выборочно? Каким бы ни был ответ, ведьма решила, что Антгольц, или Им-Гур, пугает её не меньше, чем призрачный маньяк, которому взбрело в голову убивать на улице беззащитных женщин.
Когда ведьмолов закончил, профессор какое-то время молчал, предавшись собственным мыслям. Потом сунул руки в карманы брюк и отвернулся к камину. Отблески пламени окрасили лицо оранжевыми оттенками.
— Дело ясное, что дело паршивое, — наконец-то произнёс он, покачиваясь с пятки на носок. — Но, друг мой, ты и без меня догадался, что тот, кто стоит за убийствами, причастен к взрыву на вокзале. А он также стремится возродить Круг Десяти Старейшин. Так что ты хочешь узнать от меня?
— Как возможно превратить душу в эликсир? К тому же боевой, — спросил Риваан.