По ту сторону тьмы
Шрифт:
Ведьмолов нахмурился. Смутные догадки, что серийный убийца принадлежит к верхам, перестали быть таковыми. Кому-то очень нужно, чтобы маньяк по-прежнему гулял на свободе.
Любопытно дело развернулось. Не то чтобы не ожиданно, но интересно.
Агосто со своей чрезмерной тягой к вселенской справедливости и садистскими наклонностями залез в осиное гнездо. Было бы удивительным, если бы осы не попытались укусить его. Похоже, что он подобрался слишком близко.
— Мы оба прекрасно знаем, что Ладамира ни причём.
Агосто медленно кивнул.
— Редкостное дерьмо это дельце, вот что я скажу. Девица, конечно, способна и по локоть руку откусить. Но сложно представить, чтобы она кого-то убила. Хотя кто их, ведьм, разберёт… Я привык выполнять свою работу должным образом и не терплю дилетантства. А начальство ведёт себя, как придурочные институтки, попавшие к мужику на сеновал. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что они хрен к носу притягивают. Пользуются изъянами в законах, чтобы спихнуть всё на ведьморожденную. Неконтролируемые порывы агрессии магического происхождения. Вот и убивает всех подряд. Никаких сопоставлений с фактами. Они пытаются подвести факты под обвинение. И то, что Ладамира оказалась в числе пострадавших при взрыве, они вывернули так, будто девица могла его устроить.
Даже так! Риваан ухмыльнулся. Паук предложил властям нечто очень крупное, и ведьмолов догадывался что именно. Но решил уточнить, чтобы развеять последние сомнения:
— А переписка с Антгольцем?
— Ты про того чокнутого профессора, что вернулся с Южных Островов? Связь не доказана. Скорее всего, эти письма прикажут уничтожить, чтобы они не светились в деле.
— Почему чокнутого?
— А какой нормальный поедет за тридевять земель, чтобы изучать похоронные обряды? — старший сыщик посмотрел на ведьмолова исподлобья, будто тот спросил нелепицу.
— Что насчёт превращения человека в артефакт?
Агосто задумчиво прищурился и, почесав подбородок, сложил пальцы домиком на животе.
— Эксперты утверждают, что это основано на бабушкиных суевериях и не имеет научного обоснования. Сам знаешь, народец у нас нынче такой. Если нет научного обоснования, всё сразу отметается. И тем не менее бытует мнение, что подобное возможное. Надо найти яд чёрного криана и сделать из чужой души выжимку. Вроде как выжать сок из морковки. Вот и ответь мне, такое возможно?
Риваан окинул взглядом кабинет и задержался на пробковой доске, прикрученной к стене. На ней висели дагерротипы жертв. Под ними светлели страницы, исписанные корявым почерком сыщика.
Он поднялся и подошёл к доске.
— А-а, заметил. Моё изобретение. Помогает разложить факты по полочкам. Просто и удобно, — с гордостью признался Агосто.
«Тот, кто владеет информацией и умеет ею пользоваться, владеет миром». Голос Антгольц доносился словно из темноты. Холодный и бесстрастный, он бил по нервам, подталкивая к самой сути. «Начни задавать правильные вопросы, вместо того, чтобы пытаться ответить на второстепенные».
В голове внезапно стало светло и ясно. Разбросанные детали мозаики вдруг сложились в единую картину.
— Кара, мы в корне ошиблись, — тихо сказал Риваан. — Он охотился не на девушек, а на меня. И я, кажется, знаю кто это.
Если после володарского бала у человека есть силы удержаться на ногах, то он или никогда не был там, или потенциальный маньяк. Во-первых, на балу шампанское льётся рекой, а один танец сменяет другой. И даже если удалось обойтись без шипучего, а вальсы и мазурки остались привилегией юных барышень и удалых офицеров, затянутых в камзолы по последней моде, вы будете чувствовать себя крайне разбито. Во-вторых, если после ночных гуляний человек полон сил, то невольно закрадывается опасение, что он способен убивать людей и при этом блаженно улыбаться. С такой-то выдержкой!
Сознание плавало в золотисто-багровом тумане, а тело ломило, как будто всю ночь только и делала, что отплясывала с кавалерами в мундирах, а пила шипучее розовое. К отвратительным ощущениям добавился запах сырости и затхлости, забивающий нос. Да настолько въедливый, будто я сдуру наелась глины.
А ещё очень хотелось пить.
Облизав пересохшие губы, я чихнула и попыталась разлепить опухшие веки. Полутёмная комната плавала в багровом мареве, предметы расплывались яркими пятнами. Ничего не понятно, неузнаваемо и слишком мучительно для одурманенного мозга.
К горлу подкатила тошнота, и я снова зажмурилась. Надо сказать Риваану, что это мой последний бал.
— Голова может кружиться ещё какое-то время, рассудок путаться, но это скоро пройдёт.
Дядя Слав? Удивление проплыло где-то на периферии сознание и скрылось в багровой тьме. Я с трудом приоткрыла глаза.
Перед мутным взором появилось бледное лицо библиотекаря. В некогда светящихся дружелюбием глазах плескалась зловещая тьма. Губы стянулись в тонкую полоску, а черты приобрели жёсткость. От былого добродушия не осталось и следа. На меня смотрел жестокой и расчётливый человек.
Я вяло пошевелилась. Затёкшие мышцы заныли, а запястья обожгли верёвки, стянувшие руки за спиной.
«Ну, конечно, классика жанра», — еле ворочая языком, пробормотала Мира. Комочек сжался за грудиной, точно силился что-то сделать, но попытки не увенчались успехом. — «Лада, у меня не получается накинуть защитный кокон. Такое чувство, что этот негодяй связал не только тебя, но и меня. У меня нет сил».
«Где мы?»
«Без понятия. Однако воняет затхлостью и пылью. А, значит, или в подвале, или в заброшенном доме».
— Как я здесь оказалась? — прохрипела я. Стакан прохладной воды сейчас пришёлся бы как нельзя кстати.
Дядя Слав смотрел на меня, как учёный на подопытную мышь — с интересом и отчуждённой брезгливостью. Закралась мысль, что библиотекарь также внимательно вглядывался в лица тех, кого убивал. С тем же пронизывающим холодом и едва уловимой насмешкой на губах.
— Ну как же? — негромко ответил он. Его голос казался далёким, едва пробивающимся сквозь пелену дурмана. — Ты сама пришла. Просила спрятать тебя от тирана-мужа. Разве не помнишь?