По ту сторону тысячелетия
Шрифт:
Шесть женщин с готовностью закивали и захихикали.
Он вновь повернулся к Деа:
— Эти шестеро — могущественнейшие ведьмы, пожалуй, на всем свете. Когда они тебя обучат, ты станешь одной из них. И так же, как они, ты будешь беспрекословно подчиняться мне. Ты согласна с этим?
Вопреки своей воле, вопреки всему своему существу, чувствуя, что утвердительно кивает головой, Деа тем не менее не могла выдавить из себя ни единого слова. Она украдкой взглянула на отца, но он смотрел мимо нее, на Абакуса, словно боясь молчаливого упрека в ее глазах.
— Да, — прохрипела она наконец. — Да, я согласна, я хочу заниматься этим. — Она
Деа вдруг с отчаянием вспомнила о тех сомнениях, что возникли у нее, когда Готен впервые рассказал ей о своих намерениях. Да, он — ее отец. Но что, если он обманул ее? Если он и сам захотел стать таким же колдуном, как Абакус, и поэтому вступил в Арканум? Наверное, Абакус рассмотрел в отце что-то особенное, иначе он вряд ли предложил бы ему стать членом этого союза — тем более что Арканум, не считая Абакуса, состоял из одних женщин.
Но нет, ее отец был защитником добра, и в глубине души Деа хорошо это знала. Может, это проклятое место навевало на нее такие мысли? Неужели за такое короткое время Арканум уже успел наполнить ее мрачными раздумьями, сомнениями, растерянностью?
— Готен, сказал Абакус, нам надо многое обсудить. Останься здесь со мной и садись. — Он сделал повелительный жест в сторону ведьм. — А вы займитесь малюткой. Возьмите ее с собой и обучайте вашему искусству.
Он разразился таким громовым смехом, что у Деа заложило уши. Тем не менее она предпочла бы остаться здесь с Готеном, а не уйти вместе с ведьмами. Страх острыми когтями вонзился в ее сердце, не давая вздохнуть. Она должна остаться одна с этими ужасными женщинами. Нет никого, кто помог бы ей советом или защитил. Она была предоставлена самой себе.
Ведьмы поднялись со своих мест. Две из них сзади подступили к Деа и положили руки ей на плечи. С мягкой настойчивостью они повели ее к выходу из зала.
Панический страх нахлынул на девочку. Она в последний раз оглянулась на отца, но Готен не ответил на молящий взгляд дочери. Он держался холодно и отчужденно — именно так, как ожидал от него Абакус.
Ведьмы повели Деа через двери, а потом длинным коридором, в конце которого не было, казалось, ничего, кроме страха, холода и черных теней.
— Мы будем тебя учить… Мы поможем тебе стать такой, как мы, — манящим шепотом прошелестела ей на ухо одна из ведьм, и слова эти эхом прокатились под каменными сводами.
Сердце Деа оледенело от ужаса.
Как мы… Как мы… Как мы…
Конечно, все было плохо.
Одни только старые черные стены и постоянный ледяной сквозняк, со свистом гулявший по всем ходам и помещениям, могли кого угодно обратить в бегство. Присутствие ведьм также тяготило Деа, ее преследовали взгляды их настороженных, стерегущих глаз, внешне дружелюбных и приветливых, но в глубине пылавших беспощадным черным огнем.
Красота и злоба соединились в этих шести созданиях, как ни в одном другом земном существе.
Да, невесело…
И тем не менее все могло бы быть еще ужаснее, еще гнуснее и отвратительнее. Ибо, к безграничному изумлению Деа, ведьмы прилагали огромные усилия к тому, чтобы быть с ней доброжелательными. Более того — они обращались с ней совсем не как с ребенком!
Ведьмы провели Деа в приготовленную для нее комнату на втором этаже. Когда они вошли
— Это все твое, — сказала одна из ведьм.
Деа склонилась над одним из ларей и вынула оттуда платье, похожее на те чудесные наряды, которые носили все ведьмы. Она дрожащими пальцами отложила его в сторону и, даже не обратив внимания на золотые безделушки, лежавшие тут же, начала разбирать названия книг. Это были большие, тяжелые тома с написанными от руки буквами и чудесными картинками. Похоже, ведьмы заметили, что Деа не выказала никакого восторга перед драгоценностями: когда она укладывала книги обратно в ларь, украшения уже исчезли. Так, будто их и вовсе не было. Ведьмы с помощью своих чар просто заставили их исчезнуть, так же легко, как перед тем они наколдовали все, что было в комнате.
Деа приложила к себе черное платье:
— Я должна это надеть?
— Только если ты захочешь, — ответила одна из ведьм с той деланой сердечностью, какая была свойственна им всем.
— Если позволите, я бы хотела и дальше носить свои штаны и фуфайку, — попросила Деа. Она делала огромные усилия для того, чтобы придать голосу твердость. Ей не хотелось, чтобы ведьмы почувствовали ее замешательство и испуг.
— Как ты пожелаешь, — вмешалась другая ведьма, с притворной нежностью гладя Деа по голове. — Все, что нравится тебе, понравится и нам.
Деа уже хотела было мысленно пожелать, чтобы эта тетка подавилась своей приторной любезностью, но тут она вдруг подумала, что ведьмы могут прочитать ее мысли. Нет-нет, такого не может быть, иначе они уже давно знали бы о настоящих причинах, которые привели сюда Деа и ее отца.
Ведьмы ушли — все, кроме одной. Она была молода и хороша собой, как и остальные, с вьющимися черными волосами и большими темными глазами.
— Тебя зовут Деа, не правда ли?
Деа кивнула.
— Наш мастер много рассказывал о тебе. Да, правда, и не надо хмуриться! Мы знаем, как ты сумела разоблачить демона, притворявшегося проповедником. И не надо бояться, что мы сердимся на тебя за это. Он вел себя очень глупо, почти не скрываясь. А за глупость надо наказывать, и в нашем деле строже, чем в любом другом. Магистр Абакус не знает пощады к глупцам.
— Так он поэтому отрубил демону голову?
— Поэтому, а еще потому, что это сослужило хорошую службу его славе главного охотника за ведьмами.
Деа призадумалась:
— Значит, не все ведьмы и демоны друзья?
Молодая ведьма громко рассмеялась:
— Ах, Деа, тебе еще многому нужно научиться… Нет-нет, конечно, не все мы друзья. Мы используем демонов для наших целей, как, например, того, что служит у нас привратником. Тот же, в городе, был очень сильной тварью, и им никто не смог бы управлять, кроме магистра. Но бывают и ведьмы, над которыми господствуют демоны. Мы здесь, в крепости, конечно, не из таких! Но по стране много слабых или глупых ведьм, попавших в сети могучих князей ада, и они беспрекословно служат своим повелителям.