По ту сторону волшебства
Шрифт:
Когда она впервые приказала Зеркалу показать ей королевство, оно охотно продемонстрировало картинки с изображениями придворных, которые в пылу негодования открыто осуждали своего монарха за брак с простолюдинкой, да к тому же якобы колдуньей.
Потом эти слова повторились и самому королю, во время дружеской охоты. Правитель лишь сурово сдвинул брови, но ни словом не возразил приближённым. К тому времени их браку исполнился уже год, а царственная чета всё ещё не ожидала наследника. Король всё чаще бросал на жену настороженные косые взгляды, и всё больше внимания
Потом Зеркало показывало ей какие-то бедные хижины на окраинах королевства, старух, варящих отравляющие зелья…
Вскоре Королева поняла свою оплошность и стала отдавать Зеркалу более чёткие приказы, исключающие всякую возможность вольного выбора отображаемой местности. Вот только было уже поздно. Увиденные картинки крепко засели в памяти, будоража воображение и вызывая злые желания каждый раз, когда Король упрекал её в негодности и пророчил правление Белоснежки.
Не то чтобы ей было так уж важно, кому достанется престол. Сказать правду, Королева не видела ничего привлекательного в бесконечном решении споров между придворными, в заботе о простолюдинах, в отражении натисков соседних войск…
Но она беспокоилась за свою жизнь. Зеркало показывало ей прежних правителей и их борьбу за трон – пытались с ними соперничать или нет, всё равно ни один близкий родственник новообъявленных королей не оставался в живых. Для безопасности, чтобы жадные к власти дворяне не использовали имя монаршей фамилии для своих тайных козней.
Королева не хотела умирать ради безопасности Белоснежкиной короны. Зеркало твердило, что это неизбежно.
Королева всегда знала, что Зеркало её ненавидит. Но знала также и то, что оно не может солгать…
Однако вскоре она поняла, что для неё всё может закончиться намного раньше и бесславней. В один из дней, когда она, привычно сжигаемая тревогой и ревностью, приказала Зеркалу показать её мужа, стекло отразило двоих. Король любезничал с вдовой герцогиней, сетуя на несчастливую судьбу и неудавшийся брак.
Он всё ещё мечтал о наследнике. У герцогини был сын от первого брака. Она вполне могла родить ещё одного…
– Ненавижу! – Королева с пронзительным визгом ударила по стеклу тонким кинжалом, который всегда брала с собой во время прогулок.
Вместо того, чтобы разбиться, стекло мягко обволокло её руку, пропуская вглубь себя… Королева отпрыгнула с испуганным воплем, но было уже поздно – там, в уютном полумраке чужой комнаты, её муж умирал от точного удара в сердце.
– Ты!.. Это всё ты! – Королева яростно набросилась на Зеркало, теперь уже с определённым намерением разбить, но слабые удары не несли никакого результата – стекло глухо позвякивало, отсылая эхо к самым дальним уголкам замка, но и не думало разбиваться.
– Вы ведь сами этого хотели, моя Королева…
На завтра, не сумев самостоятельно разгадать обычную вежливую улыбку падчерицы, она снова обратилась к ненавидимому и ненавидящему Зеркалу.
Белоснежка готовилась к коронации, беспечно болтая с фрейлинами о подходящем наряде. Придворные вспоминали «колдунью» и говорили, что неплохо бы избавиться от неё раньше, чем она захочет претендовать на корону.
Королева вспомнила распростёртое тело предыдущей принцессы, сестры её покойного мужа, которая якобы выпала из окна башни. Все знали, что так закончилась борьба за трон. Королева не хотела оказаться на её месте.
– Вы ведь знаете, чего хотите, моя Королева, – насмешливо звенело Зеркало.
И она сделала последний шаг. И получила свободу – от вечного страха, от злых шепотков за спиной, от чужих решений. От всего, кроме тяжёлого, неизбывного чувства вины, заставляющего её бездумно и тревожно бродить по опустевшим покоям, под злорадствующий смех Зеркала убеждая себя, что невозможно было поступить иначе.
Она старалась быть справедливой и доброй правительницей. Кажется, у неё это даже получалось. По крайней мере, приказывая Зеркалу показать королевство, она не замечала хмурых лиц.
Всё закончилось, когда у ворот замка снова появилась Белоснежка. Глядя в глаза падчерицы – как всегда, вежливо-приветливые, лучащиеся, Королева поняла, что проиграла окончательно.
Но только, умирая от беспощадного жара раскалённых туфелек на коронации падчерицы, в последний миг жизни услышав торжествующий крик: «Пляшите же, матушка!», сопровождаемый всё тем же взглядом, поняла, что девчонка с самого начала обманула всех.
…Когда-то она не решилась убить падчерицу, заменив гибель вечным сном. Она тогда не знала, что вечная улыбка и заученные добрые фразы – всего лишь маска, призванная завоёвывать симпатии для её носительницы. Ведь чем сильнее человека любят, тем больше ему позволено.
Теперь Королева знает, что всё нужно доводить до конца. Но уже поздно.
После любви
Как же холодно! Я невольно спрятала ладони в рукава необъятной белоснежной шубы из самого пушистого и мягкого снега, какой только можно было найти на земле. Давно забытый напрасный жест. Я ведь знаю, что никогда и никуда мне не деться от этого неизбывного холода. Когда же я снова начала его чувствовать? Ведь было же время, когда меня уже не мучила эта боль. Я сама была холодом и не ощущала его. А потом всё снова вернулось.
Когда? Ах да, когда пришла эта девчонка. Тёплая, живая, со сверкающими глазами цвета летней листвы. Она должна была бояться, а на самом деле дышала счастьем. Да, счастье. Когда-то я знала и это чувство. И вот теперь, после прихода девчонки, снова о нём вспомнила, разбудив холод и боль, которые спали на дне моей каменной души.
Когда-то я не помнила, что являюсь всего лишь камнем. Когда-то у меня было имя. Он звал меня Галатеей. Мой возлюбленный Пигмалион, который силой любви смог вдохнуть в меня жизнь. Он подарил мне бессмертную душу, разделив на двоих свою. Подарил бессмертие. Как оказалось, слишком жестокий подарок от того, кто сам им не владел…