По ту сторону зеркала
Шрифт:
– Куда ты запропастилась? – крикнула ей тетка с клетчатыми баулами.
Кладбище располагалось неподалеку от шоссе. Лет сорок назад возле городской церкви хоронить запретили. Лесной погост не имел ограды, кресты и надгробия стояли просторно, не тесня друг друга. Недавно на окраине кладбища появилась бревенчатая часовенка. Надя зашла в нее, помолилась за бабушку и поблагодарила Бога за неожиданно свалившееся богатство.
В будний день здесь было пустынно. Погода стояла чудесная, светило солнце, высокое небо по-весеннему голубело. Каркали вороны, еще какие-то черные птицы устраивали переполох в пока еще голых кронах лиственниц. По тропинке
– Ну вот, теперь получше выглядит, – она обращалась к бабушкиной могиле. К маминой давно привыкла, а бабуля совсем недавно была рядом, живая. – Ты не обижаешься, что я редко приезжаю, только по воскресеньям? В субботу занятия хора, а по будням детсад и уроки. Но сегодня я отпросилась, и урок отменила. Меня отпустили, все ведь тебя помнят…
Ее внимание привлекла голубка, почти белая, только головка и хвост дымчатого оттенка. Она появилась неизвестно откуда и теперь, утробно курлыкая, деловито вышагивала между маминой и бабушкиной могилами. Надя огляделась: откуда она взялась? Нигде ни одного голубя, только карканье ворон где-то в вышине.
– Бабуля, ты не представляешь! Я сегодня миллион выиграла! Я знаю, ты никогда не одобряла игры на деньги, но так случайно получилось: первый раз сыграла – и выиграла!
Голубка, до этого выискивающая что-то в прошлогодней траве, замерла. Надя покосилась на нее и продолжала:
– Знаешь, что я на эти деньги сделаю? В Петербург поеду! И там постараюсь найти свою сестру. Даже если не удастся найти – в Питере побываю, навещу твою соседку Фаню, а когда вернусь, все тебе расскажу. Мне до сих пор не верится, что выиграла, но у меня в сумочке бумага с печатью, на которой это написано. Вот, – она зачем-то помахала бланком перед могилой. – Так что скоро я стану богатенькая… Конечно, целый миллион не получу, Дмитрий Ржанников про какие-то налоги говорил. Но все равно много! Кажется, я не в себе сегодня… Рассказываю тебе, а ты, наверное, и так знаешь?.. Антонина Гавриловна говорила, что сорок дней душа умершего землю не покидает, и только потом оставляет своих близких и возносится на небо.
Голубь смело приблизился к самым Надиным ногам, клюнул пару раз что-то невидимое на земле, повернулся и вдруг, после небольшого разбега, взмыл ввысь, хлопая крыльями. Надя следила за его полетом, пока он не скрылся из виду в лазурной дали.
– Бабушка, а может, это ты мне в последний раз с деньгами помогла? Помнишь, как по одной золотой монетке доставала, когда совсем туго было? Ведь если бы я сегодня к тебе не собралась, да автобус не отменили – никогда бы я в зал игровых автоматов не заглянула… Ты не думай, я эти деньги зря транжирить не стану. Вот в Петербург съезжу, а потом займусь устройством своей жизни. В институт поступать уже поздно, но, может, на курсы какие-нибудь пойду, другую специальность приобрету. Есть же места, где люди получают приличную зарплату? А то зависеть от частных уроков – ненадежно это… Ладно, бабуля, мне пора, а то на автобус опоздаю.
Надя ласково погладила бабушкин крест, прикоснулась рукой к памятнику на могиле матери и пустилась в обратный путь.
Домой она вернулась засветло, еще шести часов не было. Вначале зашла к соседке – Антонина Гавриловна просила ее купить по пути каких-нибудь леденцов от кашля.
Пожилая женщина обрадовалась ее приходу.
– Ну, рассказывай, как съездила? Навестила бабушкину могилку?
– Хорошо съездила. Там уже
– Это тебе прямо как знак, – покачала головой соседка. – Голубь – библейская птица. И смотри-ка: как раз на сороковой день он к тебе явился и улетел на небо. Как будто душа ангельская вознеслась. Тебе и самой-то, видать, спокойнее стало, как сорок дней прошло. Выглядишь сегодня значительно веселее. Конечно, бабушку ты не забудешь, но знаешь, Наденька, траур пора кончать. Займись потихоньку своей жизнью, девочка. Вот помянешь бабушку, и с завтрашнего дня займись. Сегодня к тебе кто-нибудь придет?
– Не знаю. Я немного приготовила закусить и выпить. Может, кто и заглянет.
– Я бы помянула Софью Аркадьевну, да не могу. Антибиотиков врачиха напрописывала, а с водкой их нельзя.
– Да что вы извиняетесь, Антонина Гавриловна? Ну, я пойду, а вы выздоравливайте поскорее.
В своей квартире она накрыла на стол, на всякий случай на пять приборов. На одну из тарелок поставила рюмку, прикрытую кусочком хлеба.
В шесть часов пришли Анна Федоровна и Ксения Петровна, художественный руководитель хора.
Сели за стол, выпили, по обычаю. Стали вспоминать покойную. Ксения Петровна говорила о том, как много бабушка сделала для своей внучки, сокрушалась, что теперь Наденька осталась совсем одна. Анна Федоровна высоко оценивала вклад в культуру города, который на протяжении всей своей жизни делала Софья Аркадьевна.
– Благодаря таким преданным делу людям повышается общий образовательный и культурный уровень населения, – зав. библиотекой говорила с пафосом, как на собрании. – К Софье Аркадьевне обращались читатели из разных социальных слоев: рабочие, интеллигенция, студенты и ученики школ. И всем она старалась помочь: не только выдавала заказанную книгу, но и подбирала другую литературу, чтобы осветить вопрос, так сказать, в целом. Она знала библиотеку, как свои пять пальцев! Порой мне казалось, что даже ночью, в полной темноте, на ощупь, Софья Аркадьевна сумела бы найти нужный том – конечно, если бы возникла такая необходимость…
Ксения Петровна смотрела в рот Анны Федоровны, изображая живейшее внимание, а Надя уставилась в тарелку, стараясь не улыбаться. Бывают же такие люди – даже для аудитории из двух человек произносят прочувствованную речь! Такое впечатление, что она накануне заучивала ее наизусть.
Когда библиотекарша, наконец, умолкла, Надя вновь наполнила рюмки. И тут раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Игорь. Сняв кепку, он пригладил обрамлявшие лысину кудри и, стесняясь, проговорил:
– Я узнал, что сегодня сорок дней, и вот решил зайти…
Конечно, живя в небольшом городке, они довольно часто сталкивались, и в ДДТ, и просто на улице. После смерти бабушки Игорь выразил соболезнование и даже предложил посильную помощь. Но Наде не нужна была никакая помощь от него, и он сам давно не нужен. Да и был ли нужен когда-нибудь? Ведь и шесть лет назад, сознательно решившись жить с Игорем, она так и не полюбила его, просто радовалась самостоятельности, упивалась свободой от бабушкиного ига. Неужели сейчас он рассчитывает восстановить отношения? Но в такой день гнать неудобно, поэтому, впуская его в квартиру, Надя просто сказала: