По ту сторону

Якжина Вероника

Я сидела, как громом пораженная. За нашу общую жизнь я предполагала десятки разных вариантов, но истинный оказался в тысячу раз хуже самого печального из них. Алекс тем временем повернулся лицом к воде и сел, касаясь меня плечом. Сразу стало гораздо теплее. А он продолжал:

– С тех пор я ненавидел всех существ женского пола. Взрослым женщинам я не мог доверять, ведь меня предала главная из них – родная мать. А мелкие девчонки приносили лишь проблемы, постоянно капризничали

и жаловались. Но потом появилась ты. Маленькая, спокойная, напуганная. Такая честная и отважная. Я защитил Кевина от старших только потому, что не хотел видеть, как ты плачешь и пытаешься драться с его обидчиками. Каждый раз, когда ты смотрела на меня, как на героя, я чувствовал себя значимым. Всегда завидовал Кевину. У него было то, чего не могло быть у меня. Вместе с вами я обрел семью. Настоящую.

Непрошенная слеза скатилась по щеке. Мне хотелось обнять Алекса крепко-крепко. Рассказать, сколько он значит для меня. Вместо этого, как истинная трусиха, я лишь положила голову на его плечо, а он обнял меня одной рукой. Я прикрыла глаза и осознала, что с тех пор, как оказалась в приюте, чувствовала себя в безопасности лишь тогда, когда Алекс держал меня за руку или дружески обнимал. Даже с Кевином никогда не было так спокойно.

– Она приезжала. Хотела все исправить, наладить отношения.

– Кто? – спросила я, вынырнув из своих мыслей.

– Моя мать. Это было в самом начале нашего пути. Когда мы только выиграли в том шоу, и пресса стала пророчить нам космическое будущее.

– Ты не говорил…

– Не о чем говорить. Я послал ее куда подальше. Разрушить дом, а через несколько лет прийти, чтобы поплакать и попытаться уговорить руины вновь собраться? Эта женщина никогда не была для меня матерью. И никогда уже не сможет стать.

– Ты злишься на нее?

Он подумал, глядя на тлеющий кончик сигареты.

– Нет. Мне просто все равно. Я справился без нее, когда нуждался в ней. Теперь, когда все хорошо, она мне и подавно не нужна.

Алекс вмял окурок в старую доску. Чуть замедленно усмехнулся.

– М-да. Не очень из меня группа поддержки. Тебе и так грустно, и мои мемуары до кучи.

– Ты – прекрасная группа поддержки. Я и забыла, почему здесь оказалась. – Рядом снова вздрогнул от вибрации мобильник. – Ах да. Точно.

Алекс посмотрел на меня впервые за весь разговор. Его внимательный взгляд плавно погладил черты моего лица.

– Ты выросла такой красивой. Кевин часто повторяет, что ты похожа на вашу маму.

Я почувствовала, что краснею, и уткнулась носом в ключицу друга. Подушкой большого пальца он провел по кисти руки, сжимающей зажигалку. Мое сердце подпрыгивало в груди, и больше всего я боялась, что Алекс услышит это и рассмеется, ведь я поняла все не так.

Но Алекс не собирался смеяться. Он шумно вдохнул, чуть коснулся губами моего лба. И замер. Должно быть, ожидал реакции. Я сильнее прижалась к его шее, ощущая губами сбивающийся пульс. Я выпустила зажигалку и развернула ладонь, позволила нашим пальцам переплестись. Его ладонь была горячей, чуть дрожала, но мою руку держала крепко, уверенно. И я знала, что не выпустит.

Алекс что-то прошептал так тихо, что я не услышала. Подняла на него взгляд, и столкнулась с неукротимым пламенем в синих глазах.

– Знаешь, какая ложь самая крупная?

– Какая?

– Когда врешь сам себе. Из года в год. Когда продолжаешь отмахиваться от правды и пытаешься убедить себя в том, чего нет.

– О чем ты?

– С тех самых пор, как ты сбежала из приюта, чтобы быть с нами, я пытался убедить себя, что отношусь к тебе как к сестре. Так и было поначалу. Но когда я увидел, как ты выросла, какой ты стала…

– А я думала, ты меня не замечаешь. Думала, видишь во мне лишь своего парня.

Алекс покачал головой.

– Выходит, мы два дурака. Которые прятали истину за чередой неудачных отношений и глупых предубеждений. Столько времени упустили…

– У нас впереди еще много времени, – прошептал он.

Алекс провел губами по моему лбу, носу, щеке. Спустился к подбородку. Несмело поцеловал мою нижнюю губу. Я дрожала всем телом, голова закружилась. Руки и ноги ослабли – если бы стояла, то коленки точно подкосились бы от этих ощущений. На закрытых веках взрывались яркие фейерверки счастья и удовольствия. Обоняние ласкал запах Алекса – смесь индийского масла и имбиря, приправленная ароматом соленого прилива. И капля алкоголя дразнила своей смелостью.

Поцелуй за поцелуем накрывали нас, словно волны. Я знала Алекса разным – меланхоличным, угрюмым, безудержно веселым, дурачащимся и мудрым, вспыльчивым и равнодушным. Я видела, как он ухлестывает за понравившейся девушкой, и как отбивается от навязчивых поклонниц. Он мог быть и божественно-милосердным, и дьявольски беспощадным. Но такой Алекс открывался передо мной впервые. И мне очень хотелось верить в то, что эту робость, трепет и движения, полные нежности, он берег именно для меня. Все самое светлое, чувственное, душевное, он прятал за сценическим образом, надеясь, что когда-нибудь мы оба решимся на разговор, подобный сегодняшнему.

Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Это был мой первый в жизни поцелуй. Настоящий поцелуй. Полный чувств, а не желания скорее повзрослеть.

Конец ознакомительного фрагмента.