Шрифт:
Я вышла из душного клуба через служебный выход. Узкий переулок вывел к дряхлому деревянному пирсу. В ночи вода казалась густой и черной, хотя днем побережье сверкало оттенками голубого и синего. Океан обдал меня прохладным ветерком и запахом соли. Я уселась на край досок, сняла кеды и позволила приливу ласкать мои ступни.
Телефон коротко прожужжал в руке. Я не глянула на экран. Не хотелось читать очередное извинение за то, что "не сложилось". Ничего нового. Но и привычка все никак не желала вырабатываться.
Достала сигарету, старую отцовскую "Зиппо", звонко щелкнула крышкой.
– Будешь курить, волосы выпадут и зубы станут желтые и кривые.
Я улыбнулась теплому бархатистому, чуть ленивому голосу, но не отвела взгляд от водной глади. Я и так знала, что Алекс стоит и смотрит туда же, куда и я. Я слишком хорошо его знала.
– Куда страшнее твои вечные нотации, – криво усмехнулась я через несколько минут.
– Видимо, недостаточно страшно, раз ты продолжаешь.
Я промолчала. Не было сил и желания подбирать остроумный ответ. Алекс наконец присел рядом, спиной к воде, лицом ко мне. Синие глаза мудро сверкнули в холодном лунном свете. Он серьезно посмотрел на меня. Ему не нужно было о чем-то спрашивать, чтобы понять, почему я сижу ночью одна на берегу чужого города, когда в десятке ярдов отсюда гремит шикарная вечеринка, главные звезды которой – мой брат и его друг Алекс.
– На этот раз хотя бы не ревешь.
– Тут и так слишком мокро.
– Самой не надоело, что этот кретин каждый раз тебя то отталкивает, то притягивает? Как мячик на ниточке.
– Мне не нужны нравоучения.
– Именно. Не нужны. Точно так же, как тебе не нужно все это дерьмо, повторяющееся из раза в раз. Ты гораздо умнее этой херни. Другой вопрос – если тебе нравится страдать.
Я посмотрела на парня с интересом. Он всегда мне нравился, с детства. Они дружили с моим братом Кевином с того самого момента, как мы загремели в детский приют после гибели родителей. Алекс был нелюдимый, строго смотрел из-под густых темных бровей.
Оказавшись во враждебной обстановке без капли родного тепла, Кевин растерялся. Местные мальчишки, "бывалые", почуяли в нем легкую добычу, но быстро поняли, что ошиблись, когда брат уверенно дал сдачи, а сверху Алекс добавил от себя аргументов в пользу неприкосновенности двух новичков.
Им было по тринадцать, а мне всего шесть. Сразу после совершеннолетия эти двое свалили из приюта на поиски лучшей жизни, заверив меня, что обязательно вернутся и заберут с собой. На тот момент наша дружба была уже крепче бетонной стены. Алекс стал нашим старшим братом. На целых три года я осталась совсем одна, живя от звонка до звонка, от визита до визита. А потом сбежала. Стоило видеть лица Кевина и Алекса, когда я появилась на их пробах в популярный телепроект. В приют я больше не вернулась, наплевав на уговоры, скандалы и взывания к голосу разума.
Прошло почти десять лет. Они стали известными шоуменами и ди-джеями, взрывали лучшие клубы мира, лишь набирая популярность. А я следовала за ними, уютно устроившись в тени и занимаясь пошивом костюмов.
В родном городе нас ждали уютные квартиры, пустующие месяцами. Алекс и Кевин были убежденными холостяками, довольствуясь вниманием фанаток и их готовностью к мимолетным связям. А у меня был парень. Временами. Один и тот же. Мы сходились и расходились.
Я понимала, что ему не интересно было носить пояс верности, зато было очень интересно находить меня всякий раз, когда он попадал в неприятности или влезал в очередные долги. Мне сносило голову, как наитупейшей малолетке, я почему-то верила в искренность его чувств и правдивость слов, и снова позволяла утереть об меня ноги.
– О чем думаешь?
– О том, как складывалась наша жизнь. Какие дороги привели нас сюда. Могло ли все сложиться по-другому?
– Давно пора позволить нам с Кевином отвадить от тебя этого… – он запнулся, подбирая менее грубое слово, – этого твоего парня.
– Ты же знаешь, что Кев не умеет держать себя в руках.
– Я скажу только одно, ладно? Тебе стоит отказать ему всего один раз. Когда ты решишься на это, сразу зауважаешь себя, и станет противно снова в это окунаться. Просто подумай об этом, хорошо?
– Ты всегда был самым умным из нас.
– Я просто столкнулся с миром раньше, чем вы. Я опытнее.
– И ты никогда не страдал из-за девушки?
Он пожал плечами. Я поняла, что ответа не будет.
– Кевин всегда хотел лишь одного. Чтобы ты была счастлива. И я тоже всегда этого хотел.
В его голосе, всегда спокойном, почти равнодушном к тому, что творится вокруг, дрогнула незнакомая мне нотка. Она не была похожа на ту братскую манеру общения, обычно свойственную нашим разговорам. Это было нечто иное. Более горячее, сокровенное, тайное. В груди сердце совершило кульбит, достав из самого укромного уголка запрятанную детскую влюбленность в сильного и невозмутимого близкого человека.
– Ты никогда не делился своей историей.
– Делился. Пару лет назад. Когда вы спали, пьяные до беспамятства.
– Не в счет. Ты все о нас знаешь. Мы всю жизнь вместе, но я не знаю о тебе самого главного. Как ты оказался в приюте?
Алекс поморщился.
– Это не самое главное во мне.
Он замолчал, а мне не хотелось настаивать. Я все думала о том, как после своего десятого дня рождения лежала в комнате с другими девочками и мечтала о свадьбе с Алексом. Он тогда устроил для меня настоящий праздник: носил на руках, заставлял других мне кланяться и исполнял любые капризы. Мне завидовали все, даже, кажется, молодые воспитательницы.
Я закурила еще одну сигарету, но Алекс вырвал ее у меня изо рта и сам сделал две глубокие затяжки.
– У моей матери трое детей от трех разных мужчин, – с трудом выталкивая слова, начал он. – Сейчас, может, и больше. У меня есть старший брат, ему около сорока. И сестра, которая родилась, когда мне едва исполнилось девять. Тогда и закончилась моя нормальная жизнь. Мать возвела дочь в культ. Старшего сына почти сразу сплавила родному отцу, а меня через два года сдала в приют, потому что я мешал ей, а мой отец готовился к бесславной смерти под крыльцом дешевой пивнухи.