По ту сторону
Шрифт:
Когда супруги Разяевы покидали консульство, очередь перед крыльцом возросла с шести человек до одиннадцати. На выходяших посматривали с завистью.
– Они ж в загсах счастливые имена за взятки регистрируют!.. – жаловалась взахлёб ещё одна жертва режима. – Есть хоть один Тит среди олигархов? Нету! Я им говорю: «Ну не нравится мне
– А я нарочно приборчик купил – ауроскоп называется… – подхватил другой. – Выходит буржуин из лимузина, я на него линзочку навёл – йо-опэрэсэтэ, думаю… Ореол! Право слово, ореол! Лучик к лучику – чисто солнышко! Зуб даю, ауромейкеров целую бригаду держит! У честного человека может быть такая энергетика? В-ворюги…
– А меня на работу из-за отчества не приняли, – уныло присовокупил третий. – Раз Юрьевич, говорят, значит прагматичный эгоист. Жулик, короче…
Оставив неудачников сетовать на судьбу, взволнованные супруги вышли из обнесённого чугунной решёткой дворика на Сказо-Троицкую улицу и устремились домой. День предстоял суматошный, чтобы не сказать, сумасшедший, и, будьте уверены, таковым он и оказался. Квартиру сдали каким-то беженцам из Лыцка. Лишь поздним вечером Лёха улучил минутку и позвонил Анфисе – проститься.
– Хорошо подумал? – спросила она, выслушав до конца его не слишком связную речь.
– Я? Кто бы мне позволил!..
– Обмудок… – холодно изронила Анфиса – и дала отбой.
«А-тас! А-тас! А-тас! А-тас! А-тас!..»
Лёха Разяев ошалело огляделся. Народу на Лыцком автовокзале толпилось изрядно, однако ни единого человека в форме высмотреть не удалось. Все в штатском, что ли?
Поспешно сунул руку во внутренний карман куртки и выключил приборчик совсем.
– Цены, цены какие!.. – восторженно щебетала Маруся. – Смотри, цены!..
Супруг хмурился. Цены были пониже, но и товары пожиже.
Напротив выхода из здания автовокзала приткнулось одинокое такси. Разяев наклонился к приспущенному боковому стеклу.
– Не подскажете, где тут поблизости беженцев из Баклужино регистрируют?
– Политэмигрантов! – возмущённо поправила Маруся.
Шофёр, мрачный усатый детина, чем-то похожий на Феликса, только раза в полтора крупнее, выбрался из машины и молча указал на сияющий неподалёку куполок под красной пятиконечной звездой.
– Видишь? – торжествующе говорила Маруся, катя подпрыгивающий на стыках плитки колёсный чемоданчик. – Просто взял и показал! А в Баклужино посадил бы в такси и полчаса по городу колесил…
Муж отмалчивался – его чемодан на колёсиках был куда объёмистей и тяжелее.
– Исповедальную карту предъявите, пожалуйста…
Разяев вскинул глаза. Перед ними стояли трое в чёрных рясах. У каждого на шее повязан алый пионерский галстук. Два рослых паренька (видимо, братья-близнецы) и, разумеется, ясноглазая пигалица. Куда ж без них!
– Простите… что?
– Исповедальную карту. Когда вы последний раз были на исповеди?
Супруги беспомощно переглянулись, но тут со стороны вокзала подоспела помощь – в лице того самого таксиста.
– Э! Э! Орлы! – одёрнул он дружинников, небрежно предъявляя им какое-то удостоверение, причём явно не водительское. – Это ж беженцы! Дайте хоть до пункта регистрации дойти! – Спрятал книжечку и ободряюще улыбнулся приезжим. – Извините… У нас с этим строго. Мой вам совет: как зарегистрируетесь – прямиком на исповедь… Вы ж из Баклужино… Грехов, чай, поднакопилось…
март 2007