По водным просторам
Шрифт:
Приехал Иван Петрович с поля только поздно вечером и пошел не в правление, а к амбарам и там стал давать какие-то указания работающим колхозникам,
Чтобы не потерять его из виду, Захарыч поспешил туда.
– Иван Петрович, у меня разговор к тебе есть.
– Ну выкладывай.
Захарыч посмотрел па колхозников и неуверенно сказал:
– Мне бы лично. По-серьезному поговорить надо.
– Тогда обожди минутку. Сейчас в правление зайду.
В правлении Изан Петрович сел на скамью, устало облокотился на стол и, не глядя на старика, равнодушно спросил:
– Что у тебя за секреты?
Ему, видимо, хотелось спать. Захарыч тоже устал от ожидания. За день, мысленно споря со счетоводом, он уверил себя в правоте своего дела так, что ему казалось: стоит теперь только намекнуть председателю о важности задуманного дела, как тот сейчас же согласится, а возможно, и поможет рабочей силой.
Да и нс терпелось скорее попасть на озеро; мало ли что там могло произойти без догляду. Поэтому он нс стал вдаваться в подробности и сказал прямо:
– Секретов у меня никаких нету. А насмешек над собой я не хочу терпеть... Я насчет Захаркина ключа поговорить хотел. Ничего там расти не будет, мочажинистое место. А для рыбы - золотое дно. Отдай эту полянку мне, я ее под разведение рыбы приспособлю.
– Что же тебе, озера мало стало? Или там не особо густо?
– Вот об этом и речь веду. У меня не густо, а в других озерах совсем пусто - одни лягушки водятся.
– Не только у нас, по всему Алатырю не лучше,- проговорил председатель,- это, дорогой мой, большая проблема и не нам ее решать. Пустяками заниматься нам некогда да и некому.
Рабочих рук в колхозе и так не хватает, а мы ершей разводить станем.
Иван Петрович встал, считая разговор законченным, но Захарыч схватил его за рукав.
– Нет, подожди. Не такую линию взял. Выходит, будем ждать, когда из центра бумажка поступит, вроде как с кукурузой?
Иван Петрович нахмурился.
– Бестолковый у пас разговор получается!
– проговорил он решительно.Вопрос этот обсуждался на правлении и я не могу менять планы ради твоей затеи.
– Ради моей? Мне рыбы до скончания века хватит! А вот для людей она привозным фруктом стала. До каких же пор в водоемах одни головастики жировать будут? Загородился ты планом, а что само в руки плывет, брать не хочешь. А река тогда глубока, когда много в себя ручьев вбирает.
Чтобы поскорее отделаться от надоедливого старика, председатель сказал:
– Придет время и рыбой займемся. А пока я бы тебе посоветовал: заступай сторожем к амбарам. Работа легкая, стариковская, времени и на рыбалку хватать будет.
Даже отказ председателя организовать рыбоводство не так обидел Захарыча, как его совет. Он стремительно вскочил со стула и глубоко надвинул картуз.
– Крыс боюсь! И из ружья стрелять не умею!
– зло проговорил он и, не попрощавшись, выскочил на улицу.
На дворе уже стояла ночь, было прохладно, небо обволокло тучами, и тьма сгустилась так, что нс видно вытянутой руки.
Захарыч шагал, не разбирая дороги и давая волю чувствам:
"Буду я тебе замки по ночам стеречь! На, выкуси! А насчет рыбки забудь, какой она вкус имеет. Хвоста больше не дам!"
Дойдя до высшей точки раздражения, Захарыч вдруг завернул в глухой переулок, подошел к крайней избе, перелез через изгородь палисадника и. громко постучал в окно.
– Мария, отопри!
Девушка впустила старика, зажгла лампу и выжидающе посмотрела на него. Она недоумевала, зачем в такую пору пожаловал он к ней. Хотела было предложить постелить постель, но Захарыч опередил:
– У тебя тетрадка есть?
– Есть,-удивленно ответила Мария.
– Садись, пиши!
– категорически заявил он, присаживаясь к столу.
Мария приготовилась, а Захарыч уперся узловатыми руками в колени, наклонил голову и молчал.
– Что писать-то?
– А ты не мешай. Это тебе не здравствуй да прощай. Дело изложить надо. Чтоб в сознание в полной мере взошло.
Прошло еще несколько минут. Захарыч сидел неподвижно, лишь шевелились косматые брови.
– А ну, что раздумывать! Пиши по простому, как оно есть,- наконец проговорил он, вытер рукавом мокрый лоб и начал диктовать:
"Уважаемый Афанасий Ильич, товарищ Пинясов! Во-первых строках сообщаю, что дело у меня большой пользы и отлагательства не терпит. Я как есть колхозник "Памяти Ленина" решил на старости лет поставить для колхоза водяное хозяйство, а иначе говоря, обрыбить водоемы. Но наши начальники нс хотят взять это в соображение и думают без рыбы коммунизм построить, а для рыбы вроде время не пришло. А без этого ни хрепа не выйдет".
Мария остановилась.
– А может этого не надо? Ведь председателю райисполкома пишешь.
– Пиши все. Что ты понимаешь?
Диктовал он то быстро, и тогда Мария еле успевала записывать, то останавливался и, морща лоб, мучительно думал.
Письмо получилось длинное. Он заставил Марию два раза перечитать все, что-то соображал, потом взял у нее исписанные листки и долго сам рассматривал их.
– А это что у тебя тут в конце?
– ткнул он пальцем в последние строчки.
– А это для авторитета. Я, как депутат сельсовета, от себя приписала, что предложение поддерживаю и обещаю тебе комсомольскую помощь.
Захарыч подумал и согласился:
– Ну, если для авторитета, пускай остается.
Он взял ручку, поставил внизу корявую подпись, сам заклеил конверт и, не поблагодарив Марию, торопливо зашагал обратно к центру села, где жил письмоносец.
Со дня на день Захарыч поджидал ответа и часто посматривал на тропинку: не идет ли Мария.
Вначале он был уверен, что Пинясов тотчас же вызовет к себе председателя колхоза и закатит ему выговор за бесхозяйственность. Но вот проходят дни, председателя, видимо, никто не вызвал, к Захарычу никто не приходил и надежда постепенно гасла.