По воле Посейдона
Шрифт:
— Пожалуй, и впрямь повезло. — Теперь, когда они благополучно пришвартовались в Маленькой гавани, Менедем мог в этом признаться. — Но Тюхэ — могущественная богиня.
— Судьба вообще отличается капризным и переменчивым нравом, — заявил Соклей. — Помнишь, что случилось с афинянами, которые явились сюда сотню лет назад? Большинство из них могло считать себя просто счастливчиками, если им пришлось всего лишь таскать мешки с зерном.
— По-моему, я уже слышал от тебя эту историю, — заметил Менедем. — Что до меня, я больше беспокоюсь
Он надеялся разозлить своего двоюродного брата; тот и вправду разозлился, но не так сильно, как рассчитывал Менедем. Вместо того чтобы развернуться и уйти прочь в гневе и обиде, Соклей серьезно ответил:
— То, что случится завтра, отчасти случится из-за того, что произошло сотню лет назад. Разве можно понять настоящее, если не знаешь прошлого?
— Понятия не имею, и меня это не очень-то заботит, — честно ответил Менедем.
Теперь Соклей оскорбился всерьез и зашагал к носу судна, уворачиваясь от людей с мешками на плечах. Менедем улыбнулся ему вслед.
На пирсе попадались не только рабы. Зазывала из таверны выкликал:
— Первые две чаши вина — бесплатно для всех моряков, которые привезли нам столь необходимое зерно! Приходите в таверну Леостения, справа от гавани!
С «Афродиты» раздались радостные крики. Крики с больших судов звучали слабее — тамошние экипажи были не столь многочисленными.
Менедем обратился к келевсту:
— Диоклей, пожалуйста, обеспечь, чтобы на борту этой ночью осталось полдюжины моряков. Двухдневная плата тому, кто вызовется добровольно и сам решит сегодня не упиваться и не трахаться до полусмерти.
Он и не пытался говорить тихо, наоборот — ему хотелось, чтобы моряки услышали его слова и вызвались заработать лишние три драхмы. Однако капитана услышал также Соклей и быстро обернулся в тревоге: он терпеть не мог тратить лишнее серебро. Менедем боялся, что его двоюродный брат запротестует вслух, но Соклей доказал, что у него достаточно здравого смысла, и промолчал.
Пока Диоклей искал добровольцев, Менедем поманил Соклея обратно на корму.
— Не беспокойся, — сказал он тойкарху. — Как только Антандр нам заплатит, несколько лишних драхм уже не будут иметь значения.
— Деньги всегда имеют значение, — весьма недовольно заявил Соклей. — И я всегда беспокоюсь. А сейчас в числе прочего меня беспокоит еще и то, заплатит ли нам Антандр.
— Но ведь тот человек сказал, что заплатит, — ответил Менедем.
Ничего убедительнее он придумать не смог. Откровенно говоря, он и сам беспокоился и делал все, чтобы этого не показать.
— Но даже если и не заплатит, у нас ведь в любом случае останется та часть серебра, которую мы получили на Регии. А кроме того, мы в Сиракузах, клянусь египетской собакой! И я уверен, что мы сумеем дорого продать тут птенцов павлина, шелк и ариосское вино — и в придачу оставшиеся запасы папируса и чернил… Уж если мы не сможем продать их тут, значит, мы не сможем продать их нигде, кроме Афин. А там слишком уж большая конкуренция, чтобы получить хорошую цену.
Он ждал, что двоюродный брат примется спорить. Большинство людей на его месте так бы и поступили. Но Соклей обладал необычайным здравым смыслом — иногда, по мнению Менедема, здравого смысла у него было даже слишком много. Поэтому он некоторое время молча обдумывал слова капитана и наконец нехотя кивнул.
— Согласен. Ты был прав: мы вполне благополучно добрались сюда. Может, ты снова окажешься прав. Надеюсь на это.
— Я тоже надеюсь, — ответил Менедем.
И поскольку Соклей уже сделал шаг к примирению, Менедем попытался последовать его примеру.
— Надо же, какое удивительное стечение обстоятельств: кто бы мог подумать, что Агафокл выберет именно этот момент, чтобы отчалить со своим флотом. Нам и вправду повезло.
Соклей раздраженно щелкнул пальцами.
— Ради всех богов, я идиот! Почему я не понял этого раньше?
— Спросил бы меня — я бы тебе давно уже объяснил, что ты идиот, — жизнерадостно заявил Менедем.
Соклей зверем уставился на брата, и тот поинтересовался:
— Так чего ты не понял?
— Дело тут наверняка не в нашем везении, — сказал Соклей.
— О чем ты говоришь? — Менедем ненавидел, когда двоюродный брат соображал быстрее него. Соклей был слишком уж смышлен, если на то пошло.
— Об отплытии Агафокла, конечно! Все сходится, неужели ты не видишь? Агафокл придумал замечательный способ вывести свой флот из карфагенской осады. Когда карфагенцы увидели множество груженных зерном судов, как тут было не сорваться с места?
Менедем уставился на брата. Все и вправду идеально сходилось, значит…
— Этот Агафокл, должно быть, отъявленный пройдоха.
Менедем поднял руку — на этот раз он не отставал в своих умозаключениях от Соклея.
— Нам уже известно, на что этот человек способен, судя по тому, как он обошелся со своими врагами.
— Но мы не можем ничего доказать, — заметил Соклей. — Хотел бы я знать, расскажет ли нам об этом Антандр.
— Если ты его об этом спросишь, я стукну тебя по башке самым большим горшком, какой только найду, — заявил Менедем. — И почему у тебя хватает ума, чтобы видеть заговоры и интриги, и не хватает, чтобы не накликать на себя беду? Не вздумай совать свой нос куда не следует!
— Хм-м. — Соклей снова задумался. — Что ж, возможно, ты и прав.
— Да уж наверняка прав! — сказал Менедем. — Ты собираешься провести эту ночь на борту «Афродиты»?
— Скорее всего, — ответил Соклей. — А что?
Менедем ухмыльнулся. Именно такой ответ он и хотел услышать.
— Что? А то, о почтеннейший, что я собираюсь отправиться в Сиракузы и отпраздновать наше благополучное прибытие сюда. Отметить, как говорится, на всю катушку, так, как и надлежит праздновать подобные события.