По воле Посейдона

Менедем посадил людей на весла, чтобы «Афродита» продолжала плыть.

— Определяешь курс по ветру? — спросил Соклей.

— А ничего другого мне сейчас и не остается, — ответил Менедем. — Если ветер будет продолжать дуть слева, а не прямо в лицо, мы не можем слишком сильно сбиться с курса.

— Звучит разумно, — сказал Соклей.

«Однако далеко не все, что звучит разумно, оказывается верным», — добавил он про себя и пожалел, что ему в голову пришла такая мысль.

Настоящий шторм так и не разразился. Волнение на море было

небольшим, вот только все время шел дождь — раздражающий моросящий дождь, напоминавший о том, что сезон мореплавания вот-вот закончится. И впрямь пора было отправляться домой.

Темнота наступила раньше, чем ожидал Соклей. Дождь все лил и лил, отчего в ночи казалось еще неуютней и тоскливей, чем в сухую погоду.

— И как мы будем спать? — спросил Соклей.

— Завернись в гиматий, как египетская мумия, — сказал Менедем. — Укройся с головой, тогда не промокнешь.

— Да уж конечно — пока гиматий не промокнет насквозь, — ответил Соклей.

— К тому времени ты уже уснешь и ничего не заметишь, пока не настанет утро.

Менедем говорил в своей обычной манере — как будто у него имелись ответы на все вопросы.

А поскольку у Соклея своих ответов не было, он попытался последовать совету двоюродного брата. Некоторое время юноше казалось, что ему это удается: толстая шерсть гиматия неплохо отталкивала воду. Он как раз начал по-настоящему засыпать, когда заметил, что промок. Это разбудило Соклея, и он потратил немало времени, чтобы снова заснуть. В паре локтей от него храп Менедема легко заглушал шум дождя — что тоже отнюдь не способствовало отдыху.

* * *

Когда Соклей проснулся на следующее утро, все еще шел дождь. Соклей почувствовал, что почти задохнулся в мокрой шерсти, распутал плащ, сел и протер кулаками глаза, пытаясь убедить себя, что это просто кошмарный сон. Не преуспев в своих усилиях, он безропотно приготовился к долгому мокрому дню.

Менедем уже был на ногах.

— Привет, — улыбнулся он двоюродному брату. — Прекрасное утро, не правда ли?

— Ничего подобного!

Соклей часто был склонен ворчать перед завтраком. Скверная ночь и мокрая одежда не помогли ему излечиться от этой привычки.

Услышав пессимистичный ответ, Менедем улыбнулся еще шире.

— Зато подумай только, о почтеннейший, сегодня ты сможешь пить вино, не разбавляя его собственноручно водой!

В ответ на предложение Соклея сделать со своим вином то-то и то-то Менедем только расхохотался.

Вино, разбавленное водой из кувшина и дождевой водой, помогло Соклею согреться и примирило его с тем, что пришлось встать. Оливки оставались оливками, ели их под дождем или под ясным солнечным небом. Но сегодня Соклею пришлось проглотить свой хлеб в спешке, прежде чем тот успел намокнуть.

— Давайте, ребята, — окликнул Менедем команду. — Нам придется поработать больше, чем я ожидал, и это очень скверно, но если мы вовремя управимся, то сегодня ночью будем спать в тепле.

И он негромко добавил, обращаясь к Соклею:

— То есть если выйдем к материку вблизи от Каллиполя.

Большую часть дня Соклей провел в размышлениях — поймут ли они, что добрались до материка, прежде чем на него наскочат. Дождь продолжал хлестать, словно стояла середина зимы, а ведь еще даже не наступило равноденствие. Вскоре после полудня — во всяком случае, Соклей считал, что недавно миновал полдень, но он слишком устал, чтобы это уточнять, — в поле зрения появилась рыбацкая лодка.

Менедем заорал:

— Как отсюда попасть к Каллиполю?

— Думаю, это в ту сторону, — указал рыбак. — Но голову на отсечение я бы не дал… Раненько в этом году начались дожди!

— И то верно! — согласился Менедем. — Спасибо, друг. — Он повернулся к Соклею. — Если я не ошибся в расчетах еще больше, чем думаю, рыбак указал почти на восток.

— Слишком легко сбиться, когда нет ничего, по чему можно сверить курс, — заметил Соклей.

— Ну, в принципе, да.

Однако, судя по тону Менедема, он не был убежден, что плывет правильно. Он так же гордился своим умением управлять судном, как Соклей — своими историческими познаниями.

«Только Менедем, в отличие от меня, всегда предпочитает то, из чего может извлечь реальную пользу», — подумал Соклей.

Ближе к вечеру погода наконец начала улучшаться.

— Земля! — выкрикнул Аристид. — Земля прямо по курсу, и земля справа по борту!

Соклей тоже увидел землю, как и все остальные на «Афродите».

Акатос находился в сорока-пятидесяти стадиях от берега, налететь на который ему не грозило.

К удивлению Соклея, очертания берега впереди показались ему знакомыми. У него ушло мгновение, чтобы вспомнить почему. Потом, повернувшись к Менедему, он сказал:

— Разве не здесь мы избавились от Алексидама после того, как тот пытался украсть павлиньи яйца?

— Ух ты, а ведь точно! — воскликнул Менедем, как следует вглядевшись в берег.

— Я почти ожидал увидеть его в Таренте — с копьем в одной руке и со щитом в другой, алчущего отомстить за то, что мы вышвырнули его с судна, — сказал Соклей.

— Алексидама, должно быть, прикончили грязные самниты, прежде чем он добрался до полиса, — ответил Менедем. — Не могу сказать, что сожалею об этом. Хуже вора на борту может быть только человек с заразной болезнью.

— Как далеко мы от Каллиполя? — поинтересовался Соклей.

— До него пара сотен стадий, может, немного больше, — ответил его двоюродный брат. — Если я хорошо помню эту часть берега, мы примерно на полпути между Тарентом и Каллиполем.

— Мы сможем добраться туда к ночи?

— Сомневаюсь. — Менедем тяжело вздохнул и сделал такое движение, словно собирался пнуть камень, которого на борту не было. — Я не рассчитывал провести в море две ночи подряд, но я не хочу вытаскивать «Афродиту» на берег.