По загадочным местам России
Шрифт:
Еще Паллас в своих записках упоминал городище неподалеку от нынешнего Кыштыма, по преданиям, жила там та самая чудь — до того, как вытеснили ее завоеватели под землю. Хотелось, конечно, посмотреть на него своими глазами, поговорить про культуру этого городища с местными археологами.
Но в кыштымском краеведческом музее ждал очередной облом. Директор его встретил нас чрезвычайно приветливо и внимательно, провел даже небольшую экскурсию. Рассказал попутно, что загадок и «неизученностей», как и везде в России, в Кыштымском районе предостаточно: несколько лет назад писали кыштымские газеты о замеченных кем-то следах йети вблизи города, здесь же произошла знаменитая и набившая оскомину история с «кыштымским гуманоидом» (жившим у какой-то полувменяемой тети человекоподобном карликом, трупик коего был затем «органами»
Хотя преданий и слухов о «просто пещерах» в Кыштымском районе известно много. Неподалеку от города расположена известная Сугомакская пещера, названная по имени легендарного разбойника, якобы когда-то со своей шайкой в ней базировавшегося. Нижний ярус полости затоплен, и для обследования требуется акваланг. Но, как обычно, предания уверяют, что тянутся ходы оттуда на десятки километров, конечно же, собака деревенского пастуха потерялась в пещере, а потом объявилась на другом берегу реки, конечно же, в ней есть заваленные залы с кладами разбойников, конечно же, она имеет своих духов, охраняющих ее, — подобные байки ходят о любом подземелье (хотя не обязательно хозяина пещеры зовут Сугомак)… и, самое смешное, многие из них вполне могут подтвердиться…
Достаточно серьезно относятся многие кыштымцы и к рассказам о городских подземных ходах, устроенных еще до революции, но это уже куда более сомнительно: их городу, конечно, далеко до Венеции или Петербурга, но каналов, прудов и проток в нем множество, устроить при такой геологии сеть подземных ходов — дело малореальное.
Разумеется, не побывать пусть и в описанной, но все же новой для нас Сугомакской пещере мы не могли. И, надо сказать, на спелеологов Центрального округа, специализирующихся на тесных и узких полостях Восточно-Европейской равнины, ее объемы производят впечатление. Однако два доступных зала пещеры малоинтересны как в спортивном, так и в научном отношении. Другое дело — нижний ярус, куда ведет природный колодец, но спуск по нему требует снаряжения, хотя бы веревки, а поиск неизвестных ходов в заполненных водой сифонах весьма проблематичен.
Вообще же объявленное памятником природы урочище «Марьины Слезы», где и находится пещера, — весьма популярное место отдыха кыштымцев. С одним из них, из того самого «закрытого» Озерного, оказавшимся пожарным по профессии и краеведом и туристом по призванию, мы разговорились. Дима исходил чуть ли не всю Челябинскую область и видел и слышал немало, в том числе и по интересующим нас темам.
— Рассказывают старожилы, есть хозяйка на горе Ямантау, навроде бажовской Хозяйки Медной горы, — говорил он. — Но сам я там еще не был и знаю о ней понаслышке. Конкретного ничего о чуди слышать не приходилось, а в Озерске вообще вряд ли что от их памятников осталось — там ведь набережную построили да и сам город с атомным комбинатом…
А вот «домовой» на одном кордоне в тайге, точно, живет — я сам там ночевал и слышал, как «он» посудой звенит. А лесник тамошний его сам видел и мне рассказывал. Говорит: «Просыпаюсь ночью, а передо мной мужик, метра два ростом — под самый потолок. Я за нож — а он: «Не хватай, я тебя не трону».
Разговор их, — пояснил здесь Дима, — происходил мысленно, телепатически. «Курить-то можно?» — спросил далее лесник. — «Кури, только свет не включай! Я здесь давно живу, вот и решил с тобой познакомиться», — объяснил причину своего появления «домовой»…
Полтергейстные явления вообще и в охотничьих избушках в частности — тема интересная, и все мы не отказались бы посетить «беспокойный кордон», однако до него пришлось бы добираться несколько дней, да и никакой аппаратуры для изучения явления у нас нет… В который уже раз приходится по здравому размышлению отказываться от проведения интереснейшего расследования…
Проскочив знаменитые Касли (увы, и Музей художественного литья, и храм с сохранившимися фресками Рублева были закрыты), уже под вечер мы задумались о дальнейшем пути. Судя по карте, асфальтовые дороги кончались, зато в Верхнем Уфалее имелась железнодорожная станция, и спутники дружно решили ехать на электричке: «Дабы не геморроиться».
Подмосковная наивность! Хоть и близок уже Екатеринбург, но ходили здесь пригородные поезда нечасто — следующий ожидался лишь завтра утром. Все же решили ждать, мало того — товарищи мои решили и палатку не ставить, а перекантоваться на вокзале. Я был против — железнодорожного сервиса давно не люблю, но против мнения большинства не пойдешь…
И опасения оправдались: несмотря на то что работники вокзала открыли для «ученых-путешественников» зал для пассажиров с детьми (благо, таковых не имелось), ночь все равно была беспокойной. Сначала досаждали подвыпившие сограждане, а под утро еще и работники милиции устроили на вокзале облаву — ловили, как выяснилось, сбежавших с поезда призывников… Когда же наконец в пять утра погрузились в поезд, проводник пытался придраться к тому, что билеты (брали их вечером) помечены вчерашней датой, хотя кассир, выдавая их, о возможных проблемах не предупреждала…
Но все когда-нибудь кончается, и, хотя и не выспавшиеся, но полные энтузиазма, мы вскоре высадились вблизи с детства знакомых по «Малахитовой шкатулке» сел и деревень. Первым на пути было Мраморское — и, хоть я и не склонен к сантиментам, входил в него с каким-то волнением и особым подъемом: «Овеянная легендами земля самоцветов, Хозяйки Медной горы и Серебряного копытца!»
Отчасти ожидания оправдались, даже просто ходить по улицам села интересно, ибо название свое оно до сих пор оправдывает полностью: камнерезный промысел в нем процветает и мрамор попадается на глаза повсюду. Например, еще в старые годы здесь установили мраморные солнечные часы, позднее — оригинальный памятник Ильичу и стелу в честь павших односельчан. У многих мраморными плитками отделаны ворота и иные детали дворовых интерьеров. Мало того, если, например, в Подмосковье художник-камнерез обрадуется плитке мрамора величиной с ладонь и немало будет размышлять, как использовать относительно редкий и сравнительно дорогой материал, то в Мраморском и большего размера кусками, иногда даже отполированными, засыпают промоины на тротуарах и съезды к гаражам, используя «отходы» благородного камня в качестве банальной щебенки! Честно говоря, меня это покоробило. Да, запасы мрамора еще значительны, но… когда-то и малахит считался обычным облицовочным камнем, здесь же, в соседних Гумешках, ломали его тоннами, и зеленые камешки так же, говорят, валялись повсюду. Еще в пятидесятые годы XX века ножи и вилки с малахитовыми ручками продавались в любом хозмаге и стоили копейки… А ныне известные уральские месторождения этого камня выработаны, на месте знаменитых, воспетых Бажовым каменоломен Гумешек — гигантская свалка металлолома (мы специально завернули к ним), а тот малахит, что нынче в продаже, в основном, заирский и отнюдь не дешев…
Однако, если облик села и соответствовал сложившемуся стереотипу, то первые же беседы с жителями Мраморского, как и соседнего Косого Брода, опустили на землю. Не знаю, как у спутников, а у меня певец уральской земли Бажов стал вызывать даже раздражение.
Да, Павел Петрович был талантливым писателем; да, прославил народ своей родины; да, призывал изучать ее фольклор — и вместе с тем если не перекрыл, то сильно затруднил работу этнографам и нам, собирателям «аномальных» преданий. Сегодня на юге Свердловской области царит настоящий культ личности Бажова: даже не кончавшие академий бабушки-дедушки вместо слышанных от предков подлинно народных легенд и бывальщин пересказывают приглаженные, идеологически и литературно обработанные истории из «Малахитовой шкатулки», а то и просто говорят: «Читайте Бажова!»
Спору нет, П. П. Бажов создал действительно выдающиеся произведения (раз уж они вернулись в народ), однако это именно художественные повествования, и разобраться, что именно в них является типичным местным фольклором, что нехарактерными рассказами ветеранов, а что дописано по конъюнктурным соображениям, — задача более чем не легкая. Еще хуже, что и большинство краеведов сосредоточились исключительно на исследовании жизни и творчества знаменитого земляка, положили много сил на реконструкцию бытовых деталей сказов, поиски прообразов его героев, а современные же, еще кое-где гуляющие в народе устные рассказы и знать не хотят!