По загадочным местам России
Шрифт:
Вечером встали на стоянку. Втроем в кабине было тесновато, но душевно… Войдя во вкус, отметили заодно и мой день рождения, до которого также оставалось не очень далеко… Кончился вечер приключением: для обогрева Сашка включил печку, но потом сам же спохватился, что мой рюкзак лежит на ее выхлопной трубе (я вынес его, чтобы было просторнее), и побежал спасать туримущество… Вернувшись, заметил, что рюкзак полностью расплавиться не успел…
Утром встали поздновато, причем я с большим трудом отыскал носки, а Сашка, наблюдая за поисками, прикалывался. Впрочем, сам он не менее долго ботинки искал. Сфотографировавшись на память, мы распрощались. И приступили к околонаучной работе — поиску этнографов и фольклористов: я надеялся, что кто-то из них мог записать былички о кавказских «бронтозаврах» или хотя бы слышать их.
…У входа в краеведческий музей расположилась череда баб — каменных, половецких (так вполне официально археологи именуют изваяния, устанавливавшиеся на курганах военачальников). Чуть дальше установлены несколько корабельных пушек. Суровая охрана!
И в музее нас встретили достаточно настороженно, хотя и проводили в этнографический отдел, сотрудники коего ничего по интересующим нас вопросам сказать не смогли. Уже без всякого энтузиазма, ради проформы я обратился в отдел природы — и его заведующая, Нина Ивановна Пряникова, элегантная и интеллигентная дама уже немолодого возраста, встретила нас очень любезно. И поделилась прелюбопытной информацией. Сводилась она к тому, что в музей как-то в прошлом году пришел человек, который регулярно на мотоцикле ездит на юге области на рыбалку. И в последние годы в любимом месте стал встречать некое непонятное животное.
— Он сказал, что и местные жители видели существо, похожее на большую саламандру или ящерицу. Позже наш посетитель и сам его несколько раз видал, когда ловил рыбу. Оно, как я помню, из кустов появлялось, себя довольно агрессивно вело, мешало как-то рыбалке, и его в конце концов убили. Вместе с рассказчиком мы стали листать книги и искать хотя бы что-то, похожее на это изображение. Ничего мы похожего не нашли.
— С ним поговорить нельзя? У вас записаны координаты? — задал я естественные вопросы.
— Человек этот откуда-то с юга области приехал. Откуда — не помню совершенно. Да и описание самого животного позабыла. Не записала. Четыре конечности… вроде бы. Или две только было передних?.. Ну, естественно, хвост.
Понятно, я был очень огорчен утратой интересной информации, Нина Ивановна же, как бы оправдываясь, говорила:
— Так получилось… Я подумала, может, фантазия… Да и если бы за это деньги платили, а ведь за это деньги не платят…
Конечно, «фантазия» — это маловероятно. Выдумщик, ищущий популярности, пойдет со своей историей на телевидение, напишет в газету, но уж к научным-то сотрудникам обратится в последнюю очередь. Нет, здесь я вижу не поиск славы, а искреннее желание помочь ученым. Вероятно, ключевой в понимании небрежности музейщицы является последняя фраза. Конечно, Нина Ивановна — человек любезный и доброжелательный, но хороший человек — не профессия, увы…
Приведенная история была самым любопытным из того, что нам удалось услышать за целый день ходьбы по научным учреждениям и редакциям газет. Не густо… Но экспедиция только началась — едем в Краснодар.
Выбравшись из города, первые километры шли пешком: уж очень узкая обочина, машинам остановиться негде. Зато сфотографировали интересный монумент — громадную тачанку-ростовчанку на выезде из города. Как потом оказалось, подобные конные изваяния в казачьих землях весьма популярны…
Любопытный разговор состоялся с пожилым водителем остановившейся здесь легковушки — узнав, что «сами мы здесь не местные», он счел своим долгом рассказывать об особенностях и достопримечательностях этих мест. Причем из разряда тех, о коих не пишут в путеводителях.
— В этих селах испокон веков население розы выращивало. Даже в школе были уроки окулировки[52]. И совхоз розы выращивал, и еще больше — на усадьбах. У многих семейные, уникальные сорта были, передававшиеся от дедов. Их берегли, следили, чтобы в чужие руки почки не попали. Понятно, народ богато жил. Цветы-то дорогие. И кусты продавали, и сами цветы. Машину за сезон покупали, шубы… Да и сейчас продают вдоль трассы — вы не в сезон приехали. Но не то, что было раньше, в 1980-е годы повырубали все. Как вышло: приехала по распределению учительница в школу. Ну, ей на праздник подарили букет красивейших роз. Она спрашивает: а чего же почки все перерезаны крест-накрест лезвием? Объяснили — так их «слепят», чтобы развести родовые сорта никто не мог. Она возмутилась, мол, «частнособственнические инстинкты», в газету написала — ну и началась компания… Уже незадолго до развала СССР. Теперь попробуй восстанови!
Сменив еще несколько машин, уже в сумерках мы сели в КамАЗ с кабардино-балкарскими номерами. Водитель говорил с уловимым акцентом, и лицо у него было «кавказской национальности», однако разговоры шли вполне обычные. Это я к тому, что принято думать: как сядешь в машину к кавказцу, так и начнутся домогательства…
Легкие домогательства были, скорее, с другой стороны: на каком-то посту гаишники решили проверить документы не только у драйвера, но и у нас (чего севернее почти никогда не случается). Впрочем, задержки не было: подали их из кабины, причем у Маши был студенческий билет (паспорт она уже давно потеряла), и через пять минут тронулись.
Уже в темноте с трудом нашли квартиру знакомой (мне заочно, а Машка ее жала лично) автостопщицы Марыси (вообще-то, от рождения она Людмила — у хиппи принято обращаться по прозвищам-никам. Впрочем, как и у других неформалов — спелеологов, к примеру). Та оказалась также типичной «вольной артисткой», причем потомственной — мать у нее художница, в курсе всех дочкиных похождений и относится к ним без предубеждения. А у самой Марыси еще и сын лет семи подрастает… За столом девчонки сразу завели разговоры о своем, неформальном: рок-фестивалях, поездках знакомых странников и т. д. и т. п. и хуже. В общем, если обычно девушки говорят о косметике и шмотках и парнях, то эти беседовали о концертах, тусняках и тех же парнях. Суть абсолютно не изменилась. У меня интересы другие, так что слушать было скучновато. Хотя и поучительно — хиппи проповедуют всеобщую любовь и братство, а на самом деле снобизма у них и как бы подсознательного пренебрежения к не принадлежащим к их кругу «цивилам» не меньше, чем у «цивилов» по отношению к неформалам…
Утром идти со мной Маша не захотела, ибо выяснилось, что в городе в данное время оказалось несколько хиппи, коих она давно не видела.
Я же начал традиционно — с краеведческого музея. Уже едучи на трамвае до центра, особенно же попав в него, заметил некоторые особенности Краснодара, придающие ему колорит и непохожесть: он производит впечатление… большой станицы. Вроде бы немаленький город, административный центр крупного края, а «деревенскость» (или по крайней мере райцентровскость) какая-то во всем. Улицы, по крайней мере в старых районах, узкие, движение часто одностороннее и даже трамвайно-троллейбусные пути нередко расходятся: сев в обратную сторону, на знакомую остановку вы можете и не попасть! Для чего в Краснодаре светофоры стоят, я вообще не понял: в центре на них не обращают внимания ни пешеходы, ни водители, а проезд уступают друг другу по взаимному согласию. Впрочем, архитектурой город особенно не выделяется — разве что много попадается конных статуй… Конечно, все вышеизложенное — чистой воды субъективный взгляд.
В музее повезло — удалось поговорить с действительно увлеченным научным сотрудником Василием Колосовым. Сам он, правда, занимается почти исключительно понтийскими греками — обитал такой народ на побережье, этом перекрестке культур. Собеседник подарил прелюбопытный этнографический сборник (одним из авторов коего он является), где есть и статья с упоминанием змееборческих сюжетов у греков… Но сюжеты эти явно мифические. Василий поведал, что, когда собирал фольклор, сколько-нибудь похожих на реальные истории быличек про чудовищ не слышал, хотя особое название для змея-дракона греки имеют: Иждаха. Но это крылатый змей, и его однозначно связывают с Георгием Победоносцем.