По законам Дикого поля
Шрифт:
– На Яике казаки их перешибут, – был уверен Максим. – И у нас не пустые руки. Отобьемся в случае чего.
Увидев на лице жены несогласие, Максим угрюмо сказал:
– Травы перезреют для косьбы. Зимой без кормов намаемся. Сама знаешь. Где Мотя? Матрена!
– Нету ее, – повторила старшая сестра. – Еще в потемках ушла к овражным родникам собирать лечебные травы. По росе ходит.
– Вся в отца бесшабашная, – проворчала мать. – Ладно бы парень, а то девка.
– Едем без нее, – решил Максим.
Ожидая старших, сыновья Максима устроили во дворе шуточную потасовку,
Вышедший отец строго сказал:
– В поле накувыркаетесь.
Выехали со двора. Максим с Прасковьей на рыдване [9] . Трое сыновей верхами. На пятерых три ружья да еще у старшего сына за кушак заткнут кремневый пистолет, на казачий манер. В рыдване косы, грабли, и вилы, и кожаный мешок с водой.
3
В светлых предрассветных сумерках сборщица трав срезала стебли длинным охотничьим ножом, выкапывала нужные коренья и тихонько напевала.
9
Рыдван – большая четырехколесная телега для перевозки сена.
К восходу солнца Мотя собрала целую корзину растений. На любом бугре, в любом овражке сборщица отличала и могла отыскать две сотни разных трав. Но иные попадались тут и там, а другие встречались редко. Пора собираться домой. Но азарт охотника переселил. Редкие травы в нужной поре спелости в этот день, казалось, сами шли в руки.
Девушка шла и пела то веселые песни, то что-то задумчивое и даже грустное. Раздвигала никем не топтанные травы. С восходом солнца раскрылось множество цветов и степь полыхнула обилием красок… к чему нельзя привыкнуть.
Степи Среднего Поволжья, в отличие от засушливых южных степеней, цвели и благоухали все лето. Вначале цвели одни цветы, потом приходила пора других. Отцветали эти, а степь опять нарядная, только цвет другой. На смену желтому цвету приходили белый и розовый. А то зацветал цикорий, по-местному петровы батоги, и степь источала нежно-голубое сияние. И так до глубокой осени.
Степь пестра и неоднородна. В этом углу пушится розовый клевер, а в тридцати саженях стеной торчат фиолетовые головки дикого чеснока. Далее белый ковер улыбчивой ромашки и тысячелистника, а с другого бока плоского невысокого холма царство девясила и зверобоя. А дальше опять смешение всех цветов и красок. Даже после цветения некоторые травы оживляли степь. Летом и ближе к осени ветер перекатывал причудливые скатыши невесомого белого ковыля к оврагам и камышовым озерам.
Степи в бассейне рек Сок, Самара и далее почти до Большого Иргиза перемежались лесами и рощами, множеством ручьев,
Мотя сняла платок, завязанный на затылке, стала складывать туда пучки трав. Каждый пучок заплетен, перевязан былинкой, не рассыпался и не смешивался с другими.
Солнце на горизонте поднялось из предрассветной дымки. Красный диск стал ослепительно желтым. Степь, ограниченная лесом и далекими холмами, по-местному – дол, осветилась ярким светом. Мириады полевых цветов раскрылись и повернулись в сторону светила. Второе утреннее пробуждение дола сияло не только многоцветьем трав, но и жемчужными блестками росы.
Мотя в восторге закружилась юлой на месте. Потом резко остановилась и срифмовала переполнявшие ее чувства:
«Как хочется в поле, широкое поле, Где даль голубая видна И шествует, сыплет цветами Девица весна…»Мотя опять восторженно закружилась на месте.
– Уж лето, а все как весна.
Молодица широким гладящим взмахом провела ладонью по цветущему полю, словно по игривому и непредсказуемому котенку, который и мурлычет, и ластится, а порой царапает и плачет. Она и сама походила на дерзкого и игривого котенка.
За ближайшим колком Мотя услышала беспокойный лошадиный храп. Должно насторожиться. Только землепроходцев и первых переселенцев неизвестность не пугала, манила, притом иногда открывалась им, иногда обжигала. Такова их природа.
Обогнув дубровый колок [10] , Мотя увидела по-своему трагичную и одновременно знакомую, можно сказать бытовую картину Дикого поля. Три матерых волка настигли косяк лошадей. Один из косяков, что принадлежал семье Калачевых.
В табунке имелись молочные жеребята, и лошади не хотели рисковать, уходить от своих врагов галопом. Дюжина лошадей выстроилась кругом, в центре которого сбились испуганные жеребята.
10
Колок – небольшой отдельно стоящий лес.
Волки старались напугать лошадей, заставить выйти из каре, растащить их. Жеребята часто вздрагивали, пронзительно ржали. Лошади головами теснили жеребят в круг, а крутыми крупами повернулись во внешнюю сторону. Они резко взбрыкивали при приближении волков. Две пары твердокаменных копыт били в сторону волков, и те откатывались, не решаясь напасть.
Пегий жеребец-красавец носился вокруг табуна, отгоняя волков. Без него лошади перепугались бы и разбежались, став жертвами острых зубов.