По законам Преисподней
Шрифт:
Сложно было сказать, в какой момент она умерла.
Я повел рукой, и веревка начала сматываться обратно. Нельзя ускорить действие заклинания; мне оставалось только стоять и смотреть, как гондолы уплывают все дальше.
Или же я мог заглянуть вниз.
Крюк был теперь свободен; но это длилось только долю мгновения. Новая игуана жадно заглотнула его, и остальные стали ее терзать. Это повторялось несколько раз, пока крутилась веревка, – дикое состязание, где победитель обретал смерть.
Все мы сражаемся
Мифриловый крюк чертил вдоль ущелья кровавый след. Добрался до края скалы, и стал подниматься. Одна из игуан повисла на нем, загладывая все глубже. Другие бросались вверх, чтобы впиться в нее, пока не сожрали заживо; и багряный кусок металла застучал по камню.
В последний момент, – исступленным, диким усилием новая игуана прыгнула на него, и заглотила. Долю секунды она висела, болтаясь и взмахивая лапами.
Крюк распахал ее на куски, и ошметки мяса упали на дно ущелья.
«Это же может случиться и с тобой, – ехидно прошептал мне внутренний голос. – Не будь придурком. Останься, и достойно умри, как подобает благородному эльфу».
Я уже почти решил это сделать; но потом вспомнил, что гниющие пятна вокруг шеи не идут к цвету моих глаз.
Поэтому решил попробовать снова.
Раскручивая мифриловый крюк, я понимал, что теперь попасть будет гораздо сложнее. Но были и хорошие стороны: в третий раз позориться не придется.
К тому времени, гондолы уже достигнут другого конца ущелья.
Бросок!
Перед глазами вдруг появилось лицо Франчески, и я понял, что должен остаться в живых.
Эта девчонка заслужила хорошей порки; кто это сделает, если не я?
В яблочко!
Веревка рванула меня, и я полетел вниз. Трехлапая кошка прочно зацепилась за край гондолы. Отсюда я не мог видеть, как растут и множатся холодные стебли, как живой металл растекается по бортам, и жадно буравит их, захватывая все больше пространства.
Но я знал, что все так и есть.
Эльфийская модель, – не то, что дешевые асгардские поделки, которые ломаются сразу, стоит их уронить.
Так же легко распалась и их ледяная империя.
Я перехватил веревку левой рукой, – здесь надо быть осторожным, иначе жужжащий шнур отрежет вам пальцы. Теперь он снова скручивался, прячась в моем рукаве.
Воздух засвистел у меня в ушах.
Земля стремительно приближалась, и тут у меня появилось робкое такое подозрение, что в своем хитроумном плане кого-то я не учел.
А, ну игуан, конечно.
Темные гондолы были уже далеко. Мне пришлось выбрать шнур по-максимуму, – и теперь я не смогу эффектно пролететь над ущельем, как Тарзан над кучей слоновего навоза.
Вместо этого, я грохнусь на дно, – и двухглавые игуаны растерзают меня даже быстрее, чем Огненный маг успеет сказать:
– Гляди, ушастого жрут!
С этим надо было что-то делать.
Неужели я спасся только затем, чтобы покормить зверюшек?
Я расстегнул золотую запонку, на правом рукаве, и по моему телу пронеслось заклятие Тысячи Поцелуев. Тролль знает, кто придумал это название! Скорей похоже, будто в тебя вцепилась армия блох, – причем не обычных, а марниканских, тех, что скрещены с многоножками.
Ни один эльф не носит с собой такое заклятие; это все равно что летать, когда у тебя огонь из задницы хлещет. Какой-нибудь гоблин и может на такое пойти, – но только не дроу!
Но в Пустошах я узнал одну надежную истину, – все пути хороши, если ведут к успеху. А если вас терзают угрызения совести, – значит, вы просто выбрали не ту цель.
Если собрался сделать что-то хорошее, и при этом пришлось испачкать руки, – по локоть в крови невинных, – значит ты с самого начала задумал Гадость, и только себя обманывал.
Решите, что вам больше нравится, – спасать мир, или давить старушек катком, и жизнь станет гораздо проще.
Сам убедился.
Поэтому я прикупил пару запонок с Тысячью Поцелуев, – и огненный крик накрыл меня с головой, когда я разбудил чары.
Тонкий, – словно меня окунули в шоколад, – слой ревущего пламени окружил мое тело, и двухголовые ящерицы с шелестом обращались в пепел, стоило им только коснуться магического доспеха.
К несчастью, он не спасал меня от острых камней, – и я изрядно расшибил задницу, пока кувыркался на дне ущелья.
Но какое это имело значения?
Я победил; сейчас вернемся домой, и я хорошенько выпорю Френки.
Шнур продолжал сворачиваться, с тихим, приятным свистом, – словно ветер пел в парусах, и белоснежная яхта несла меня к горизонту, подальше от хищных ящериц и сумасшедших волшебников.
Я так разлыбился, что треснулся башкой об угол гондолы, и наверняка грохнулся бы обратно, на дно ущелья, – но, к счастью, шнур крепко ввинчен в серебряный браслет на моей руке.
Слава пончикам в сахаре!
Я ухватился за край корзины, несколько секунд подрыгал ногами, – и наконец смог забраться внутрь. Заветная дверь была уже совсем близко; пара минут, и мы окажемся там.
Глава 3. Заклятие Орхидеи
Дом, в котором жила леди Артанис де Алагерда Дюпон, высился в самом аристократическом районе города; как шепнул мне чертенок-кучер, которого я попросил сделать за меня пару ставок, на бирже Грехов и Патоки:
– Потому кварталец и знатный, что здесь живет наша баронесса; а вздумается ей, что ли, переехать в Крабовую слободку, – и та вмиг центром города станет, уж помяните мое слово, благородный эльф! А это что? Гоблинские динары? Та не, суньте вы их подальше; у нас они не в чести.