По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска
Шрифт:
Аккуратно отодвинул я задвижку. Все остальное сделала связка безотказных гранат. Через минуту после взрыва пехота подняла головы, кинулась наверстывать упущенное.
Я уже говорил, что на фронте, в бою один мало что значит. Но он многое может, если рядом надежные парни, если они своей силой, сметкой своей дополняют недостающее в тебе, а ты дополняешь их. Или вот скажу еще о приказе.
Приказ на войне тоже понятие очень условное. Я часто задумывался над этим. И мне всегда казалось, что приказ, если можно так представить, — рамка, а вот какой картине быть в этой
Но приказы бывают разные, и отдаются они тебе иной раз тоже не совсем обычно. Судите сами. Вы знаете, что в 1944 году был совершен прорыв блокады Ленинграда. Нашей части довелось участвовать в нем. Мы начали с Пулковских высот. Долго готовились, силы собирали, а потом рванули. Через некоторое время поступил приказ — закрепиться на достигнутом рубеже. А на том рубеже теплые немецкие блиндажи. Надолго рассчитывали немцы, понастроили блиндажи капитально, с комфортом. В блиндажах даже елочки рождественские остались, не говоря о прочем. Обрадовались мы, обогреемся, думаем. Мороз стоял лютый.
И входит тут в наш теплый немецкий блиндаж ротный — капитан Массальский.
— Предстоит дело, — сказал он.
И мы поняли: прощай отдых и теплый блиндаж.
— На высоте, название ее Воронья гора, дальнобойное орудие бьет по нашим наступающим. Бьет снайперски. Кстати, это орудие методически разрушало Ленинград. К орудию прорвался наш танк. Но он окружен и, по-моему, поврежден. Поставлена задача сковырнуть пушку и удерживать Воронью гору до подхода наших главных сил.
Двумя взводными колоннами по глубокой балочке под покровом ночи мы двинулись к горе. Впереди меня шел наш командир взвода. Фамилии его не помню, был он у нас всего несколько дней. У подножия неожиданно напоролись на боевое охранение немцев. И выстрелить-то они успели два-три раза. А надо ж такому: замертво повалился наш взводный в снег. Я, конечно, не кричал: «Ребята, слушай мою команду!»
Просто я шел сразу за взводным и теперь оказался на его месте. К тому же был я помкомвзвода. И вот теперь стал командовать взводом. Мы рванулись на гору. Встретили немцы нас в упор. Зачернел снег неподнявшимися на ноги. Протаранили мы все-таки первый ряд траншей. А перед вторым, слышу, кричат:
— Командира роты ранило!
Смотрю, впереди справа полушубок Массальского — лежит командир, раскинув в стороны руки. А тут немцы в контратаку поднялись. Конец, думаю, Массальскому: не добьют, так утащат с собой его. Вскочил — и вперед. Чувствую, руку, пониже локтя, как в железный обруч взяло. Но прислушиваться некогда. Добежал до Массальского. Залег около. А немцы уже рядом. Одна надежда на гранаты. Не подвели они и на этот раз. Замешкались немцы. А я тем временем сбросил свой полушубок, завалил на него ротного и волоком к своим.
Потом появились санитары. Забрали у меня раненого командира. А я вперед, к своим. К этому моменту и второй взводный погиб. Что делать? Лежат ребята в снегу и на меня озираются. Понял я, что ждут они.
Из двух взводов только двенадцать человек добрались до вершины. Закрепились.
Орден Красной Звезды получил за тот бой.
Вот так и случалось в бою приказы получать и выполнять, хотя формально вроде тебе никто и не приказывал, никто не заставлял брать ответственность на себя. Так упас было сплошь и рядом. Да и то верно, разве такую войну выиграешь, если будешь чувствовать себя, как выражался тот исследователь, «механизмом».
В субботу вечером возвращались с танцев две подруги. На мосту через Клязьму встретил их парень. Все произошло почти мгновенно. И одна из девушек осталась без часов. Грабитель скрылся. А девушки побежали в милицию. Капитан Иванов только что закончил писать протокол об угоне у десятиклассника велосипеда. С этими велосипедами прямо морока. Завелся в городе похититель, и вот уже третий угон за месяц. Прямо кино, да и только. И все три угона — от гастронома. Было очевидно: угоняет один и тот же человек.
Вот и ломал голову Виктор Сергеевич над тем, что предпринять, где искать похитителя. А тут девушки в слезах, часы у одной сняли. Виктор Сергеевич, как и полагается, составил протокол-заявление. Пока писал, размышлял, что случай с этими часами какой-то не типичный для сегодняшнего Орехово-Зуева. Тут могло быть одно — грабеж совершил новичок, возможно, первый раз. А это значит, и подозревать вроде некого. Но с другой стороны, такое обстоятельство и облегчало поиск…
Спрятав в стол протокол, капитан успокоил девушек.
— Будем искать. Завтра у нас что? Суббота? Приходите на танцы. Я вас там буду ждать.
Девушки недоуменно уставились на капитана.
— Да вы меня неправильно поняли. Не на танцы я вас приглашаю. Городок наш маленький, молодежь вся вечером на танцы валит. Вот мы и посмотрим, может, завтра грабитель появится там. Узнать-то вы его сможете.
— Сможем.
— Значит, до завтра.
Но на танцах ни в субботу, ни в воскресенье, ни в другие дни парень не появлялся. А тут опять новость — еще один велосипед угнали. И опять от гастронома. На этот раз хоть какая-то примета была замечена — на похитителе кожаная куртка. С этой куртки и начал Виктор Сергеевич. Просмотрел списки всех, у кого были велосипеды. Обошел каждый дом, познакомился лично с каждым владельцем велосипеда. Переписал марки.
Через неделю еще раз обошел всех владельцев. У одного паренька был велосипед не той марки, что в прошлый раз. Оказалось, что у него есть и кожаная куртка.
Два года получил парень за угон велосипедов.
А того, что снял часы, никак не удавалось обнаружить. Из-за хождения с девушками на танцплощадку над Виктором Сергеевичем сослуживцы начали было подтрунивать.
И вдруг однажды вечером телефонный звонок.
— Товарищ капитан, тот парень, который отнял у меня часы, здесь, рядом, — услышал Виктор Сергеевич взволнованный девичий голос в трубке. — Только он, товарищ капитан, выпивши и с двумя дружками.