По живому следу
Шрифт:
В тот день готовность работать выразили и мать, и сын. Валеркина жена еще кормила ребенка. Они разжалобили Веронику, но у нее не было больше сил оставаться в этом доме. Желая побыстрее прекратить эту встречу, она достала из кошелька сто долларов, протянула сыну Валентины:
— Вот вам пока, возьмите…
— Очень кстати. — Валерка с готовностью засунул деньги в карман, так, словно только и ждал этих денег.
— Может, чаю? — робко предложила Валентина.
— Нет, спасибо, я спешу. — Вероника не представляла себе, как сила будет пить чай в этой неуютной, маленькой, давно не ремонтируемой, грязной кухне.
Возвращаясь домой и продумывая разговор с мужем, Бритвина не знала, на кого из членов этой семьи можно рассчитывать. Валерка был человеком невозмутимым, но всёгда пьяным, и вроде бы ни в чем это пьянство не выражалось, разве что физиономия у него краснела, но устраивать на работу алкоголика Вероника не решалась. Связи, конечно, были, и немаленькие… Бритвин отнесся отрицательно к просьбе жены:
— Ты хочешь, чтобы я устроил в министерство Валентину или ее сына?
— Ну не обязательно в министерство, — оправдывалась Вероника, — каким-нибудь лифтером или вахтером.
— Таких связей у меня нет, — отрезал муж.
— Ну хоть кем-нибудь, — не сдавалась Вероника, — ну пожалуйста.
— Ты знаешь, ради тебя я на все готов, — сказал Бритвин, — даже на то, чтобы ежемесячно платить ей пару сотен просто за то, что она будет помогать тебе по хозяйству.
— Замечательная идея, — обрадовалась Вероника, но тут же сникла: она представила себе, что в ее доме будет такая же грязь, как в доме Валентины.
«Ну ничего, — решила она, — как-нибудь разберемся».
Разбирались долго: Валентина не могла взять в толк, почему нельзя мыть паркет, а панели, наоборот, мыть нужно, ей казалось, что в этом доме все наоборот, о чем она, разумеется, тут же говорила Веронике.
— Все у вас не как у людей, — оценивала квартиру Бритвиных Валентина, — нет чтоб по-человечески…
Вероника терпеливо объясняла, почему нельзя мыть паркет. Вот уже несколько месяцев она натирала его сама, не доверяя Валентине, оставляя ей только общую уборку и глажку белья. Валентина это воспринимала как должное. Веронике казалось, что если даже она сама будет делать все по дому и платить Валентине ни за что, то домработницу такой вариант вполне устроит.
«Я должна ее найти, — в который раз за эти дни думала Бритвина, приводя в порядок свой гардероб, перебирая вещи, — никому нельзя доверять, нужно все делать самой, кто, как не мать, способна почувствовать, предугадать, что происходит с ее ребенком?»
После того как операция с фальшивым похитителем Пореченковым закончилась провалом, Вероника вбила себе в голову, что теперь действительно только она может найти свою дочь. И опять решила пойти на поиски.
Бритвина выбирала вещи поскромнее, ей не хотелось бросаться в глаза своими шикарными нарядами, к тому же она совершенно была уверена, что у большинства работников улицы, к числу которых она относила мороженщиц, дворников, наконец, просто бомжей, скромно одетая женщина вызовет больше сочувствия и желания помочь, чем живущая в изобилии, холеная дама. Но ничего подходящего так и не отыскала.
«Хоть Валентине звони, — подумала она, — надо же, ни одной нормальной вещи, вот уж права была домработница: все не как у людей».
Звонок заставил ее вздрогнуть. Вероника бросилась к двери, в душе надеясь на то, что, может быть, это Соня.
Но это была не Соня. Валентина стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу, пыталась подобрать слова:
— Ты, вы… в общем… — Валентина набрала побольше воздуха и решилась сказать то, за чем пришла: — В общем я, по поводу Сони, ты прости, я не то сказала…
Вероника молчала. Раздражение сменилось жалостью, жалость — смущением: как бы попросить у Валентины на время что-нибудь «человеческое»?
— Зайди-ка, — решилась она наконец.
Валентина зашла неуверенно, села на краешек кресла.
— Знаешь что, я бы хотела купить у тебя кое-что из простой одежды, — начала Вероника и, увидев округлившиеся глаза Валентины, пояснила: — Понимаешь, я тоже ищу Соню… Сама.
— Вы? — удивилась Валентина. — Я слышала, вы…
— Да, мы обратились в агентство, но это ничего не меняет, я чувствую, что должна сама. В общем-то я уже искала…
— Точно, — быстро заговорила Валентина, — у меня вот тоже, когда Валерка пропадал, я сама его всегда искала и сама находила, правда, — Валентина говорила осторожно, стараясь не обидеть Веронику, — у меня не было таких денег, как у вас…
— При чем тут деньги? — Вероника снова почувствовала раздражение. — Я мать и должна сама помочь своей дочери.
— Конечно-конечно, — поспешно согласилась Валентина. — Я дам вам что вы хотите, но у меня же все… — Валентина вспомнила утренний разговор. — Не человеческое…
— Именно это мне и нужно, — кивнула Брит-вина.
— Да вы же в нем…
— Вот этого я и хочу, — отвечала Вероника.
— Пойдемте ко мне, — предложила домработница.
— Я переоденусь, — согласилась Вероника.
— Давайте лучше так, — Валентина смутилась, — вы пока переоденьтесь, а я вперед пойду.
— Зачем? — не поняла Вероника.
— Чтобы нас вместе не видели.
— Почему?
— Может, я чем-нибудь смогу вам помочь, если два человека будут заниматься одним делом, оно и быстрее пойдет, — аргументировала домработница свое предложение.
— Ты решила вместе с мной…
— Конечно, хоть толк от меня какой будет, а то какая из меня домработница, я же все не так делаю. И паркет мою, и…
— Ну что ты, что ты, — вяло не согласилась Бри-твина.
— Я что, не понимаю, что ли? Я не такая уж тупая, как вы думаете…
— Да ну тебя, — Вероника открыла перед ней входную дверь, — я буквально минут через пятнадцать.
Вероника шла быстрым шагом. Валентина жила недалеко, всего в десяти минутах ходьбы от Филевского парка. Несмотря на то что Вероника прожила в этом районе довольно долго, здесь бывала от силы раза два. Пройдя тихими, зелеными дворами со старушками, ведущими неторопливые беседы-у подъездов, она неожиданно вышла на небольшой грязный пустырь, больше похожий на свалку. С краю его примостилась старая панельная хрущоба.