По живому
Шрифт:
— Ну да, конечно. Три рубашки с пуговицами на воротничках. Хочу спросить, где ты достала такие цвета?
— Тебе не понравилось?
— Разве я так сказал? Цвета — обалдеть, вот что… Столько мне внимания. Особенно от девушки, ну…
— Тебе и Чарльзу.
Маркус не сразу понял комплимент. Он улыбнулся. — Да, действительно. Мне и моему несравненному Чарльзу Бронсону.
Прошло несколько минут. Фрэнки спросил Маркуса о работе.
— Да, положил я глаз на другую. Там техническое. Не хочу больше елозить
Фрэнки помотал головой. — Да нет, никогда.
— Его уже несколько дней нет на работе. Он болеет? Или еще что?
— Лежит в спальне.
Маркус скосил глаза. — Слушай, а что если ты пойдешь и скажешь ему, что здесь я, Маркус. И что мне не терпится увидеть его уродливое лицо. Он тогда сразу оживет.
Фрэнки колебался. Он решил проявить милосердие, но сейчас оно и заключалось в том, чтобы как можно быстрее со всем этим покончить. Еще чуть помедлив, он взял Маркуса за руку. — Пошли вместе?
Маркус долго не раздумывал. — Можно и так.
Они прошли по коридору. Фрэнки коротко стукнул в дверь, прежде чем войти. Терри лежал в постели. Услышав приближающиеся шаги, он накрылся с головой одеялом.
— Вставай, — сказал Фрэнки. — Тебя тут хотят видеть.
Терри съежился и плотнее замотался в одеяло.
— Ну, чего ты? — повысил голос Фрэнки. — Не стесняйся. Это ведь твой друг, Маркус.
Наклонившись, Фрэнки сдернул одеяло. Терри вскрикнул и свернулся калачиком. Но Маркус успел его разглядеть.
— Бог ты мой?
— Надо было тебя предупредить, — вздохнул Фрэнки.
— Кто это?
— Это Терри. Извини. Напрасно я его тебе показал.
— Это не Терри. Нет-нет. — Маркус, всегда гордившийся своей невозмутимостью, не мог скрыть ужаса. — Что это? Отчего он такой?
Терри ухватился за одеяло, Фрэнки снова его вырвал.
— Ну, отвечай.
— Я видел таких по телевизору. Голодающие. Или больные СПИДом. Он СПИДом заразился?
Фрэнки присел на кровать. — Ты болен, бэби? Ответь Маркусу.
Терри бессильно помотал головой.
— Ты ведь большой мальчик. Объясняйся словами.
Терри что-то едва слышно прошептал.
— А что у него там болтается на коже?
— Что это у тебя, Терри?
Терри испуганно съежился.
— Ему нужен врач.
— Нет, — еще сильнее испугался Терри. — Врача… н-е-т.
— Терри сам врач, — заметил Фрэнки. — Ты разве не знаешь? Три года в медицинском институте. Могу спорить, он был лучшим. Мог собою гордиться…
— Здесь что-то нехорошее происходит, — пробормотал Маркус. — Какая-то нечистая сила… джу-джу…
— И это печально, не так ли, мой бедный мальчик? — Фрэнки набросил одеяло на Терри, потрепал по голове и медленно разогнулся. — Тяжкий день у хозяина этой квартиры. Может, нам лучше уйти. Пусть немного отдохнет.
— Ему нужна помощь.
— Я пытался что-то сделать, но… Маркус. Тот помощь получает, кто сам себе помогает. Ты тоже так говорил.
Маркус растерялся. Душой он был на стороне Терри, но жизнь научила его доверять женщинам в вопросах здоровья и дома. Он позволил Фрэнки себя выпроводить из комнаты.
— Я позвоню, — сказал Маркус Терри, обернувшись в дверях. — Обязательно позвоню. Делай, как велит Фрэнки, наращивай мясо на костях.
Фрэнки проводил его до выхода. — Спасибо, что заглянул. Для Терри это много значит. Для нас обоих. Я знаю, это поможет.
— Звони мне, — попросил Маркус. — Держи в курсе, как он…
Фрэнки пообещал звонить. Закрыв за ним дверь, он прошел на кухню. Самый большой нож… восемь дюймов от одного кончика до другого. Закаленная сталь с полированной деревянной ручкой. Фрэнки взял этот нож и направился в спальню. Терри ежился под одеялом.
— Одно унижение за другим, — проговорил Фрэнки. — Старо, как мир. Ты не устал от всего этого?
Терри поджал колени к груди, защищаясь.
— Я твой кошмар, Терри. Зло из твоих снов, в тысячу раз увеличенное. Порок твоего больного и вывернутого ума. Пока я жив, ты — пес. Ты гнойник на лице. Кусок дерьма. Тебе конец, Терри. Такой конец, что ты уже никогда не поднимешься.
Фрэнки сел на край кровати, собираясь с силами к последнему акту, последнему опустошению своего духа. Голос его чуть смягчился, когда он отогнул одеяло и заставил Терри сесть.
— Ненависть и еще раз ненависть. Оскорбление вслед за оскорблением. Постоянно подавление. Унижение. — Он положил нож между ними. — Как далеко я могу зайти?
Терри тупо уставился на лезвие, потом поднял глаза. Фрэнки уже стянул лиф платья. Груди розовые и обнаженные. Сердце тихо стучало за ребрами. Он вложил рукоятку ножа в руку Терри. Снял ленту с волос, завел руки за спину и как мог связал себя.
— А сейчас мы покончим с тем, что начали. Как ты и говорил. — Он закрыл глаза и выпятил грудь. Тело охватила дрожь, но голос оставался твердым. — Вряд ли мне надо умолять тебя. Сделай это. Убей меня.
Терри посмотрел на нее, потом на нож. Та ли это любовь, которой он так жаждал? Святая страсть? Если это так, почему он чувствует себя бесконечно опустошенным? Униженным. Что-то здесь неправильно. Не того он хотел. Любовь должна творить чудеса.
Она пришла к нему — воля — которой столь долго не было. Чистая, как молитва, жгучая, как пламя. Фрэнки права. Больше он не будет пресмыкаться. Она и в этом его путеводная звезда. Терри поднял нож, мгновение подержал на весу. Собрав последние иссякавшие силы, он нанес удар острым ножом.